Черный трафик

Казанцев Кирилл

Он сделал движение вправо, как будто в самом деле хотел уйти. Разумеется, уходить он не собирался, надо было лишь выяснить пределы терпения и намерения этой троицы. Это скажет еще о многом. И о том, какие тут порядки установлены и насколько полиция зарвалась. То, что его ждали на берегу, может говорить и о том, что она крышует браконьеров. Попросить старшего лейтенанта раскрыть удостоверение, а то он сунул его в нос нераскрытым. Что там написано? Водная милиция, территориалы, ГУВД по области? Смысл? Сейчас он все равно это узнает.

— Спокойно, — остановил Антона рукой

второй опер, который зашел спереди. — С нами проедешь.

— Не имеете права, — капризно возразил Антон, — без объявления оснований.

— Имеем, — злорадно усмехнулся старший. — Для установления личности и проверки причастности к преступлениям. Есть у нас такое право.

Повинуясь толчкам в спину, Антон пошел к крайнему дому, где возле забора наконец увидел долгожданный «уазик» с надписью «Полиция». Какая-то бабка тревожно глазела поверх забора. Сегодня в ее среде поползут слухи, что бандита поймали или маньяка какого-нибудь.

Около машины Антона остановили, заставили расставить ноги и поднять руки, а после беглого ощупывания затолкали через заднюю дверь в «собачник». Все правильно, при людях обыскивать не стали, иначе слухи в самом деле поползут.

Ехали недолго. Антон смотрел через зарешеченное окошко в задней дверке и пытался сориентироваться. Если в водную полицию, то поедут прямо, вдоль реки, если в районное управление, то свернут налево и объедут центральную площадь слева. Хуже всего, если повезут в какое-то третье место. Тогда он точно попал в лапы каких-то сил. Причем эти силы его или раскусили, или в Екатеринбурге в ведомстве Быкова произошла утечка. Жаль, Алексей Алексеевич расстроится!

Свернули налево. Пронеслась за окном центральная площадь, машина проехала еще квартал и снова свернула, уже направо. Вот и погнутый столб, который Антон помнил стоящим перед входом в местное РУВД. «Уазик» не остановился, а заехал куда-то во двор. Все.

Дверь открылась, и в глаза Антону ударил яркий солнечный свет. Как и следовало ожидать, оно сейчас клонилось к западу. Судя по этому признаку и замеченным по пути ориентирам, Антона все-таки привезли в РУВД. Уже хорошо, потому что причин его тут держать у местных оперативников совсем мало. К воде и браконьерству они отношения не имеют, значит, просто заинтересовались приезжим, который, возможно, по приметам на кого-то похож. Разберутся, лишь бы времени не очень много потерять.

— Уснул! — рявкнул хорошо поставленный голос. — Вылезай на свет божий, голубь.

Антон улыбнулся, представив, как это голубь может вылазить на свет божий.

— Чего это он у вас веселый такой? — осведомился тот же голос, который принадлежал прапорщику полиции с повязкой помощника дежурного на рукаве и почти чапаевскими усами под увесистым носом.

Антон спрыгнул на землю и огляделся. Двор, обнесенный бетонными плитами, несколько машин, включая и две дорогие иномарки, какое-то строение слева. Рядом второй вход в здание РУВД со стандартной «курилкой»: две лавки буквой «Г» и старое эмалированное ведро без ручки между ними. И обязательный пожарный щит на стене, на котором не хватало огнетушителя.

Коротким вонючим коридором

Антона провели в дежурную часть. Быстро обыскали, составили опись изъятых вещей. Между прочим, без понятых, но Антон решил пока не возражать. С сожалением он посмотрел на свой мобильник, но и это пока терпело. Потом его заставили вытащить брючной ремень, убедились, что ботинки на резинках, а не на шнурках, и только после этого повели назад в коридор. Теперь стало понятно, откуда это воняет. Из трех металлических дверей открыли самую дальнюю. Как Антон понял, воняло из самой первой. То ли там особо вонючий бомж находился, то ли канализацию у них прорвало. В любом случае Антон был местным полицейским благодарен, могли бы его и в первую камеру затолкать.

В камере лежал на лавке всклокоченный детина в рваной майке и босиком. Ноги у него были черные от грязи, отчего Антона передернуло. Он прошел к другой стене и сел на лавку, убедившись, что она относительно чистая. Стандартное помещение, как во всех отделах и управлениях полиции. Бетонный пол, стены оштукатурены «набрызгом», чтобы ушлый урка не заточил припрятанную монетку о стенку. Лавки привинченны к стенам и полу болтами. Окно под потолком забрано мелкой сеткой, а потом только решеткой. Это чтобы опять же задержанный не разбил стекло и не причинил себе или полицейскому вреда осколком стекла. Итак, время его задержания и первый же допрос все прояснят. До этого спешить и нервничать абсолютно бесполезно.

Если акция его задержания не спланирована заранее, если в нем не видят офицера полиции, то все нормально, а если этот бугай сейчас «проснется» и начнет Антона прессовать, то это уже подстава, камерная разработка, а для нее нужна веская причина. Антон сложил руки на груди, закрыл глаза и, откинувшись на стенку спиной, стал ждать продолжения. Оно наступило примерно через тридцать минут.

— Копаев! Выходи!

Антон открыл глаза и увидел все того же старшего лейтенанта Ольховца.

— Все, разобрались? — приветливо спросил он, поднимаясь с лавки и сладко потягиваясь.

— Сейчас только начнем с тобой разбираться, — с угрозой в голосе ответил старлей.

— Как это? — сделал удивленное лицо Антон, выходя из камеры. — А чем же вы полчаса занимались, как не мной?

— А ты что за барин у нас, чтобы тобой в первую очередь заниматься?

— Я не барин, я просто один ни в чем не виновный человек, который унизительно просидел в камере тридцать минут. С каким-то оборванцем.

— И не растаял, — проворчал старший лейтенант, подталкивая Антона в спину вдоль коридора.

— Что, власть опьяняет? — обернулся Антон и серьезно посмотрел оперативнику в глаза.

Тот со злостью снова подтолкнул его в сторону лестницы. Но на этот раз задержанный послушно не двинулся в указанном направлении, а остался стоять на месте, как скала. Оперативник сразу напрягся и отошел на шаг назад.

— Не советую, — предупредил Антон. — Ты не знаешь, кто мой папа там, в Самаре. И какие где у меня связи, тоже не знаешь. Стукнешь сейчас, а потом всю жизнь локти кусать будешь. И тут карьеру поломаешь, и в приличное место больше не возьмут.