Черный трафик

Казанцев Кирилл

Чувство собственной правоты всегда успокаивало Антона. Когда убедишь себя, легче убеждать других, тогда можно больше не ломать голову и не терзаться в сомнениях, а просто работать, бороться, делать свое дело. Рисковать, в конце концов.

Итак, решение принято, теперь нужно взвесить каждый свой последующий шаг, прежде чем он его совершит, просчитать самые вероятные варианты развития событий. Антон посмотрел на легкий навес, трепетавший неподалеку от причала водной станции, и, хотя он всегда умел бороться с жаждой и голодом, сейчас ему просто захотелось комфортно посидеть в тени простенького кафе, выпить чего-нибудь ледяного и подумать спокойно о своих делах.

Три пустующих

столика и не очень опрятная тетка за прилавком его не смутили. До пароходика, курсировавшего между окрестными деревнями, наверное, еще не скоро, потому что людей на пристани практически не было, кроме троих мужиков в тужурках матросов причала, пивших пиво в тени деревянного здания кассы. Пили жадно и прямо из литровых пластиковых бутылок.

Антон взял чашку кофе со сливками и бутылку ледяного гранатового сока. Желудок отреагировал мгновенно и сразу же попросил пары бутербродов. Он выбрал с сыром как наименее опасные в такую жару. Повернувшись лицом к ветерку, которым тянуло с Исыньмы, проглотил бутерброды и в несколько глотков выпил кофе, продолжая проворачивать в голове ситуацию с уголовниками и так и эдак. Получалось, что он все равно поступил правильно. Во всех случаях, будь главари местной мафии хоть трижды осторожны и десять раз подозрительны, они должны, просто обязаны захотеть с ним встретиться. А там… А там все зависит от него самого, от его артистизма и документов, которые подготовили сотрудники техотдела. Должны поверить!

— Ваши документы! — прервал его размышления властный, но немного ленивый голос.

Антон повернул голову и увидел двух парней в полицейской форме. Один был в рубашке с коротким рукавом, из-под которой увесисто выпирала кобура с пистолетом, второй, загорелый, плечистый, одет не в обычную форменную рубашку, а в сетчатую камуфляжную. Скорее всего, он из какой-нибудь местной водной группы быстрого реагирования или ОМОНа.

— Пардон, — недовольно проворчал Антон, — а в чем, собственно, дело?

— Документы, — с угрозой сказал омоновец и чуть наклонился, недобро заглядывая Антону в глаза.

Что будет дальше, Антон представлял себе хорошо. Несколько раз его шлепнут по спине или по плечу, требуя предъявления документов по-хорошему, потом предложат пройти. А уж если он и потом будет демонстрировать непослушание, то они попытаются грубо завернуть ему руки за спину, пнув коленом в пах или применив на всякий случай какой-нибудь болевой прием. Так, для профилактики.

В том, что эти двое, так разно одетые, пришли за ним целенаправленно, Антон не сомневался. Это не патрульный наряд, это сержант из дежурной части или просто водитель, а второй — подвернувшийся под руку омоновец, которого попросили провести, если понадобится, силовое задержание. И в чем дело? В том, что он засветился где-то вчера или позавчера и вызвал подозрение у полиции? Так он уже посидел в «обезьяннике» в РУВД. Явно еще что-то послужило причиной. То, что он прошелся по бережку сегодня утром и побеседовал с несколькими рыбаками? Это уже теплее. Только вот из какой конкретно беседы «растут ноги».

— Я с собой документы не взял, — пояснил он, решив не напрягать обстановку. — Они в гостинице, в сейфе у администратора. Если…

— Вставай, пойдешь с нами, — приказал омоновец и хлопнул Антона по спине чуть ниже шеи.

Это был первый хорошо знакомый намек, что церемониться не будут. Антон и не собирался сопротивляться. Тем быстрее все выяснится, и он узнает, из-за какой конкретно беседы его задержали, кто именно стуканул.

Антон поднялся, на несколько секунд замешкался и допил остатки гранатового сока. Полицейские не возражали и терпеливо ждали. Потом его повели мимо причала к каменному

зданию водной полиции. Все понятно, значит, кто-то рассказал про его разговоры и прогулку по берегу.

Первые двое рыбаков? Навряд ли. Им плевать на Антона. Он им интересен был только как покупатель, а когда они поняли, что покупать он ничего не будет, то интерес к нему сразу потеряли. Не похожи они на тех, кто о всех подозрительных людях на реке сообщает. Слишком «себе на уме», и это хорошо было видно. Другое дело, что они могли работать на преступников. Или не могли? Антон вспомнил этих мужиков и решил, что нет, такие с уголовным элементом не связываются.

Деда, который рассказывал про войну, Антон вспомнил с улыбкой. С одной стороны, старик мог быть убежденным сторонником правопорядка, мог вообще с молодости служить в НКВД, например, после ранения на фронте. Но как-то не вязался образ этого старичка с соглядатаем и доносчиком. Что в полицию доносить, что уголовникам капать, а типаж человека всегда один. Тут, наоборот, другой образ напрашивается: не работает власть, ну, и я не буду, каждый сам за себя, потому что времена такие наступили.

Когда Антона завели в дежурную часть, он был уже на сто процентов уверен, что причиной его задержания было сообщение кому-то неизвестному от Лузы и Лысого. Ясно, что не прямой звонок оперативному дежурному или начальнику полиции, но кому-то они сообщили, тем более что он сам на этом настаивал. А вот не учел же степени криминализованности местной полиции, повелся на разговоры с «честным» полковником Бурениным. Значит, вечера кто-то ждать не захотел, решил сразу выяснить, что это тут за Антоха Белый из Самары объявился и икры требует. А ведь дело хреново оборачивается! Опять телефон у опера красть со стола? Что-то Антону подсказывало, что Суюнов не имеет такого хорошего контакта с подполковником Сачковым по кличке СС, как с полковником Бурениным.

— А в чем, собственно, дело? — для порядка стал возмущаться он, когда ему предложили вывернуть карманы и выложить их содержимое на стол. — Мне кто-нибудь объяснит причины моего задержания?

— Все объяснят, — проворчал моложавый капитан-дежурный. — Выясним личность и объясним.

Самое интересное, что особенно разговаривать с Антоном никто не стал. Ни причина приезда в город, ни перечень знакомых тут никого не интересовали. Практически молча Антона обыскали и затолкали в камеру с решетчатой стеной, где находились уже шестеро самых разных по степени колоритности людей.

Четверо были откровенными бомжами и алкашами. Они валялись на полу, не рискуя лечь на лавку, куда их, наверное, не пустили двое других задержанных. Один — в кровь избитый и в рваном белье, которого привезли или из санатория, или с водной базы отдыха. Антон не имел представления, к чьей юрисдикции эти заведения относятся и куда оттуда вывозят таких вот личностей. Впрочем, возможно, что дебошира сняли просто с парохода.

А вот внешность шестого была весьма примечательной. О его «заслуженном» прошлом говорили многочисленные наколки на руках и груди. К нему-то Антон и подсел.

— У тя курить есть? — поднял на Антона слезящиеся глаза мученика бывший уголовник.

— Не курю, брат, — как можно уважительнее ответил Антон. — Извини.

— Ну, и чудила ты на букву «м», — прошлепал уголовник мокрыми губами, и Антон понял, что его сосед по лавке в стельку пьян. — Ты сам можешь хоть… хоть че, а сокамерников уважить должен. Все «сидельцы» друг другу братья, понял?

— Так отобрали, — решил сменить позицию Антон. — Контролеры отобрали, говорят, не положено.

— Во-о! — поднял уголовник палец вверх. — Они нас гноят, житья не дают. Ты по какой чалишься, братан?