Черный трибунал
Шрифт:
Начальник областного управления внутренних дел полковник Сазонов сидел за рабочим столом, устало полуприкрыв глаза. На нездоровом, землистого цвета, лице лежала печать неимоверного утомления. События последних месяцев, а может быть, даже лет закрутили сотрудников милиции в таком крутом водовороте, что порой было неясно — машут люди руками из желания не утонуть или просто пытаются своим барахтаньем остановить бешеное кружение растущей преступности. Все
увольнение. Однако решительного шага он не делал. Удерживали от этого остатки благоразумия и трезвого расчета. До возрастной отметки, дававшей право на приличную пенсию, оставалось шесть месяцев, и их надо было протянуть во что бы то ни стало.
Прибавляло терпения обещание начальства в ближайшее время увеличить жалованье. Ежу понятно, что уходить в отставку лучше с высокого оклада, нежели с малого. Хотя, если подумать, что такое по нынешним меркам высокий оклад? Тысяча, две или пять? Ответить на подобный вопрос можно было, лишь заглянув в завтрашний день, а кто на такое ясновидение способен, коли рубль оказался в свободном падении и летит, летит, все еще не достигнув дна?
Добивало Сазонова и то, что такие же, как и он сам, замордованные обстоятельствами начальники постоянно звонили ему из столицы, то требуя невозможного, то наставляя в очевидном, то угрожая тем, чего боялись сами. Вот и сейчас генерал Уваров, московский куратор области, встревоженный сводками последних дней, давил на Сазонова весом своей должности и угроз:
— Почему у тебя вверх поперли убийства? Ты понимаешь, Василий Васильевич, что министр несколько раз спрашивал: «Может, старику Сазонову не по плечу его ноша?»
Сазонов держал трубку на отлете — подальше от уха: мембрана яростно гремела, и разгневанный голос Уварова был хорошо слышен на расстоянии.
— Ты меня понял, Сазонов? Или не слышишь?
— Слышу.
— Почему молчишь?
— Говорить не хочется, Степан Федорович. Поддержите по дружбе у министра. Как вспомнит о моей старости, вы ему бумажку: вот, мол, проект приказа. Подпишите. Я тебе в ножки поклонюсь.
— Ты это брось, Сазонов! — Голос генерала сделался вдруг на полтона мягче. — Коней на переправе менять — глупей глупого. Это не мой принцип. — Понял, — сказал полковник устало. — Я конь понятливый.
Генерал сделал вид, а может, и в самом деле не уловил язвительности ответа. Спросил озабоченно:
— Вы там хоть представляете, кто за этим потоком убийств стоит?
— Только догадываться можем, Степан Федорович. А так, чтобы выяснить до конца, нужно много людей и сил.
— И кто это, по вашим догадкам?
— Если честно, мне все равно.
— Ты хоть думай, что говоришь! — взорвался Уваров. — Страж закона!
— Чему-чему, а думать меня давно обучили, — огрызнулся Сазонов. — Не понимаю, что вас это так волнует. Мне лично в происходящем видится немало полезного.
— Ты здоров?! — Голос генерала звенел от напряжения.
— Вполне, Степан Федорович. Устал — это да. Но соображаю. Возьмите бумагу и запишите. Убиты — Сизов. Кличка — Компот. Пять судимостей. Акоп Галустян — пахан организованной преступной группировки. Проходил по трем терактам. Уголовник-рецидивист Никита Лобан. Вы о нем наслышаны. Тарас Паровоз — наемный убийца. Продолжать? Не надо? Так вот их всех за эти дни прибрали. Значит, кто-то планомерно делает то, что давно следовало сделать нашему закону. Лично меня это совсем не пугает.
— Слушай, Сазонов, — уже спокойнее сказал генерал, — ты думаешь, я вот так смогу изложить твои доводы министру? Какие мотивировки у этих убийств? Внутренние разборки?
— Можете докладывать, что так. Правда, я думаю, тут иное. Все названные лица, по моим предположениям, могут проходить как фигуранты по делу об убийстве полковника Буракова...
— Так, так, — оживился генерал. — Это уже интересно. Выходит, черное правосудие?
— Если есть желание, то можно называть и так...
— Не крути, Сазонов. Меня интересует не то, как что называть, а существо дела. Природа явления...
— По природе — это правосудие. По характеру приговоров — военно-полевой суд. Цвет меня в данном случае не волнует. Трибунал, а какой он — белый, зеленый, черный...
— Спасибо, понял. А что там у военных? На базе?
— Степан Федорович! — взмолился Сазонов. — Ну нам-то к ним чего лезть?! Пусть сами своими делами занимаются.
— Ладно, я здесь узнаю.
— Теперь все? — спросил Сазонов, готовый с чувством облегчения повесить трубку.
— Не спеши, — остановил его генерал. — Ты, надеюсь, понял, что официально я тебе выразил наше неудовольствие?
— Так точно.
— Вот и молодец. Теперь неофициально. Догадываешься, кто это черный трибунал правит?
— Догадываюсь. Но копать под них не станем. Лучше увольте.
— Речь о другом, Сазонов. Если этих мужиков встретишь, то дай мой телефон. Будут в Москве, пусть позвонят. Я им подскажу адресочки. Не мешало бы кое-что и у нас почистить...
Уваров засмеялся и, не прощаясь, повесил трубку. Сазонов с удивлением взглянул на телефон, пожал плечами и нажал на рычаг пальцем. Потом подвинул к себе папку со свежими рапортами и открыл ее.
Жизнь продолжалась.