Черный трибунал
Шрифт:
Глава десятая
Хранители тела
Александр Фридрихович Миллер никогда не читал гороскопов в бульварных газетах, никогда не обращал внимания на черных котов, перебегавших дорогу, не сторонился треснувших зеркал, горбунов и катафалков — всего, что, по мнению многих, обязательно предвещает неприятности. Приземленный прагматик, далекий от дешевого мистицизма, он верил лишь в собственный разум.
Но в злополучное утро двадцать второго октября, собираясь в офис. Немец случайно разбил чашку севрского фарфора и, естественно, расстроился по этому поводу. Дело даже не в том, что чашка
Набор дорогой посуды был своего рода талисманом: Миллер почему-то считал, что именно после его приобретения карьера пошла круто вверх.
Почему-то вспомнилась его немочка Аннет. Нет, о ней лучше не думать!
А когда талисман разбивается — это всегда не к добру…
Так оно и случилось: сразу по приезде в офис у хозяина охранной структуры начались неприятности, одна хуже другой.
Первым позвонил Шацкий. Новость была скверная, хотя Вадим Алексеевич, знавший крутой нрав хозяина, старался вложить в свои интонации успокоительные нотки.
— Вчера вечером арестован ваш телохранитель Виталик Тесевец, — сообщил он.
— Вот как? Кто же его арестовал? — Миллер переложил трубку мобильного из одной руки в другую — и это действительно был скверный признак.
— В одиннадцать вечера задержан на улице Вторая Прядильная патрулем ОВД «Измайлово». При обыске у Тесевца обнаружили незарегистрированный ствол.
— Зачем ему левый пистолет? Он же всегда с собой зарегистрированный носит! — удивился Немец, не понимая, зачем Шацкий тревожит его из-за такой мелочевки. — Ты что, не знаешь, как поступить в такой ситуации? Сам ведь в мусорке служил! Свяжись с начальником, дай ему денег, сколько он захочет, а потом из Виталиковой зарплаты вычтем.
— Во-первых, я уже пытался сунуть в лапу, так не берет он. Странно.
Во-вторых, ствол, найденный у Тесевца, «мокрый». Засвечен в федеральной картотеке. Да и довольно редкий, ни с чем не спутаешь, «чешска-зброевка» тысяча девятьсот девяностого года выпуска. В прошлом году в Воронеже из него был убит постовой милиционер. А Виталик, кстати, из Воронежа родом…
— А что… действительно его ствол? А если и так, зачем с ним по ночам таскаться? — нервно повысил голос Миллер.
— Об этом лучше Тесевца спросить. Только никак не получится: прокуратура подписала ордер, и он уже на сборке в «Матросской тишине». До суда под подписку вряд ли отпустят. Не думаю, чтобы Виталик этого постового завалил.
Зачем ему? Тут два варианта: или какая-то ошибка, или ствол ему кто-то подбросил.
— Какая разница, «ошибка», «подбросил»?! — Немец злобно передразнил звонившего. — Тьфу, зараза, сколько раз зарекался: не связываться с идиотами! — в сердцах выругался он и тут же нажал на кнопку «отбой».
Увы, эта неприятность не стала в тот день единственной.
Незадолго до обеда секретарша Вика, двадцатилетняя длинноногая поблядушка, на фоне которой Синди Кроуфорд смотрелась бы коротконогой таксой, сообщила, что пятнадцать минут назад сменщик Тесевца, Латыпов, попал в тяжелейшую автомобильную катастрофу.
По поручению Немца
— Вика, разыщи Шацкого и ко мне срочно, — отреагировал Немец.
Читая договор «об оказании комплексных охранных услуг», Миллер поймал себя на том, что не может сосредоточиться на сути документа. Такое случалось с ним крайне редко.
Вадим Алексеевич появился в начальственном кабинете лишь спустя полтора часа. Миллер, даже не поздоровавшись, сразу же начал с повышенных интонаций:
— Где тебя носит? За два с половиной часа у нас выбыли четыре человека!
— Только что из больницы. Был у Латыпова…
— Да хрен с ним, — отмахнулся Александр Фрцдрихович. — Лучше скажи, что мне теперь делать? Самому за руль садиться, самому себя охранять?
— Я же не виноват в таком стечении обстоятельств, в жизни бывает всякое, — принялся оправдываться Шацкий и, понимая, что скверные новости лучше сообщать все и сразу, добавил:
— И в том, что Аркаша Смирнов на тренировке руку сломал, тоже не виноват.
Аркадий Смирнов был третьим, запасным охранником Миллера.
— Ну, бля, дожили… Вы что, сговорились? — с трудом сдерживаясь, выдохнул Немец. Шацкий пожал плечами, но промолчал. Немец нехорошо покосился на вошедшего и, наконец взяв себя в руки, спросил:
— И что же теперь?
— Разрешите мне… — несмело начал Шацкий.
— Что тебе? Доверить тебе охранять свое тело? Да ты на себя в зеркало посмотри: почему у тебя в сорок два года брюхо, как у беременной бабы? Почему ты на седьмой этаж без одышки взойти не можешь? И вообще, когда ты в последний раз за рулем машины сидел: двадцать лет назад, когда сержантом ПМГ начинал?
— Да я… — хотел вставить тот, но хозяин не слушал.
— А хвост этот блядский на твоей башке!.. Ты что, голливудский супермен, что ли? — орал Немец, распространяя вокруг удушливые волны запаха «Драккар нуара». — Бля, ну ни на кого положиться нельзя! И это мои люди?!
Шацкий опустил голову — то ли в знак согласия со столь уничтожающей характеристикой, то ли демонстрируя обиду.
Миллер понял: он взял слишком круто. Бывший подполковник утро был блестящим оперативником, проницательным, хитрым и опытным, настоящим мастером сыскного дела. А для такого умение бить морды и водить машину с лихостью мосфильмовского каскадера навыки необязательные. К тому же в роковых стечениях обстоятельств он действительно не был виновен.
— Ладно, забыли, — примирительно бросил Александр Фридрихович. — Но кто меня охранять теперь будет? Что мне без людей делать-то? Я каждый день в Москве по сто километров накручиваю! А большинство покушений, как известно, совершаются по дороге.
— Может, с выхинского объекта снять? — несмело предложил Шацкий.
На складской комплекс в окраинном районе Выхино, что в самом конце Рязанского проспекта, в скором времени должна была прийти из Осетии огромная партия левой водки, с реализацией которой Немец связывал большие надежды. Туда же поступила и первая партия импортных медикаментов — доля покойного Лебедя, перешедшая к Миллеру.