Черный тюльпан
Шрифт:
– Ложись!! – крикнул я ему. – Это омоновцы!! Прикрой нас, братан!!
Чем невероятнее, тем лучше – это я тоже не раз проверял на практике. К тому же охранник попался вполне глупый. Он послушно залег и, кажется, дал короткую очередь по клумбе. Впрочем, за последнее я не ручаюсь, потому как, едва ворота разъехались на достаточную ширину, погнал машину по разбитой дороге к шлагбауму. Останавливаться у него было бы уже непростительной ошибкой, и я впервые в жизни пошел на таран. Крик охранника, выстрелы, затем удар, треск, обломки шлагбаума, свалившиеся на капот, и мы покатили по
Потом я стал различать на фоне темно-фиолетового неба ломаные углы скал, нависших над дорогой, бетонный бордюр, выкрашенный известью, худые деревья на обочине. Трудно и медленно светало. Я стал расслабляться и откинулся на спинку сиденья. Машина покатила резвее.
– Ну вот, – произнес я осипшим голосом. – А вы боялись.
Гурьев не ответил. Голова его лежала на груди и безвольно покачивалась. Я похлопал его пальцами по щеке. Никакой реакции.
– Гурьев, вы проспите свободу! – громче сказал я и только потом понял, что он мертв.
Я прижался к обочине, дернул рукоятку стояночного тормоза и откинул химика на спинку сиденья. Две пули вошли ему в шею, с правой стороны, потому я и не увидел крови.
Я вытащил его на камни, отодрал от тлеющего борта небольшую доску и снял машину с тормоза. Провожал ее взглядом до тех пор, пока она не рухнула с обрыва в пропасть. Потом, когда снова наступила тишина, освободил коченеющие руки химика от проволоки, снял с его лица высохшую и пожелтевшую от жара повязку и, судорожно сглатывая комок в горле, от которого тяжелели переполняющиеся слезами глаза, стал обкладывать его камнями. Сначала по бокам, потом на грудь, потом на лицо… Был человек – нет человека.
Сломал тонкое дерево, растущее на обочине, оторвал ветки, одну из них прикрутил тряпкой поперек ствола. Не знаю, был ли он христианином – ученые, они почти всегда без бога в душе, – но могила должна быть как-то обозначена. Достал из кармана шариковую ручку, которой вчера днем написал роковую записку о встрече, и вывел на доске:
ГУРЬЕВ АНАТОЛИЙ АЛЕКСАНДРОВИЧ, ХИМИК. ПОГИБ 22.09.94 г.
Подумал и рядом со словом «химик» приписал: «Фармацевт».
Глава 20
Я не рискнул спускаться по дороге, шел по руслу реки и какими-то звериными тропами. К полудню я выбился из сил и, укрывшись от знойного солнца в тени скалы, поспал часа два, подложив под голову обмотанный курткой автомат. Ближе к вечеру, пошатываясь от усталости, я добрел до небольшого селения Зеравшан, где в первом попавшемся дворе попросил еды и ночлега, представившись солдатом миротворческой дивизии, отставшим от колонны.
Спал я плохо, чутко реагируя на малейший шорох, и до рассвета не выпускал оружие из рук. Хозяева, несмотря на мою явную нервозность и диковатый внешний вид, отнеслись ко мне очень мило, утром накормили шурпой и помидорами и наотрез отказались взять деньги.
Из
Я стащил с себя одежду и надолго застрял в душевой. Потом, отмытый, посвежевший, гладко выбритый, я сидел в кресле и любовно протирал детали «магнума», собирал и снова разбирал его, любуясь черной тяжелой игрушкой. Из куска веревки я связал что-то вроде уздечки, в которую вложил пистолет, и подвязал к куртке под мышкой. Осмотрел себя в зеркале, поднял руки вверх, опустил, присел, наклонился, лег на пол. Пистолет держался в веревочной петле достаточно надежно, и достать его было легко.
Я придвинул к себе телефон, начал накручивать код Москвы и домашний телефон Анны, но в последнее мгновение передумал и опустил трубку в гнездо.
В дверь постучали, и, прежде чем открыть, я спрятал под подушку пистолет и автомат, смахнул со стола промасленную ветошь. На пороге стояла сухощавая женщина, одетая в какое-то странное платье до самого пола, очень напоминающее рыболовную сеть.
– Вы Вацура, я не ошиблась? – спросила она, протягивая мне бумажный квадратик. – Тогда срочно позвоните по этому телефону.
Я осмотрел ее с ног до головы.
– А вы, простите, кто?
– Дежурная по этажу, – ответила она таким тоном, словно мой вопрос ударил по ее самолюбию.
Я глянул на листок. Шесть цифр телефонного номера. Ни имени, ни фамилии.
– А кто вас просил об этом? Кому звонить? Я здесь, собственно, уже никому не нужен.
Дежурная пожала плечами.
– Не знаю, кому вы нужны, а кому не нужны. Можете не звонить, мне все равно.
Она повернулась и пошла по коридору, громко цокая каблуками. Рыболовная сеть колыхалась за ней, как фата.
Я закрыл дверь, снова сел в кресло и минуту рассматривал номер телефона. Не нравятся мне подобные записочки, мимоходом подумал я. Похоже, это штабной номер. Что им от меня нужно? И, собственно говоря, кому – им?
Интуиция подсказывала, что ничего хорошего звонок по этому номеру не принесет, но я уже взялся за трубку. В конце концов, придумал я оправдание, это может быть строевой отдел. Может быть, мне положена какая-нибудь страховка или справка об участии в боевых действиях.
Мне ответил незнакомый мужской голос:
– Полковник Довгий… Я слушаю вас!
– Вы просили позвонить… – начал было я, но меня перебили.
– Это Вацура? А-а, на ловца и зверь бежит! – обрадовался полковник Довгий. – Да-да, я очень жду вашего звонка. Что ж это вы пропали, а?
– В каком смысле? – уточнил я.
– В прямом, милый мой, в прямом. Давайте, рулите прямо ко мне! Сейчас я закажу вам пропуск. Записывайте адрес…
– Вы полагаете, что в этом есть необходимость?
– Полагаю, что да. И чем быстрее вы придете, тем будет лучше для вас. Уж поверьте мне.