Чёрный вдовец

Успенская Ирина

Дон Диего замолк, глядя на Людвига с сочувствием.

А Людвиг не мог думать ни о чем, кроме опасности для Рины. Проклятые драконы! Зачем им Рина? Да какая разница, зачем, главное – уберечь ее! И пусть убийцы, драконы и политики катятся к Барготу! Если для того, чтобы остановить все это безумие, понадобится еще одна Пустошь – будет им Пустошь! Да хоть на месте Брийо! А Барготом драные ящеры пусть убираются в свой мир, хватит…

– Людвиг, – тихо окликнул его дон Диего. – Все может оказаться совсем не так, как кажется. Прошу вас, не сыграйте на руку своим врагам.

– Вы правы, –

Людвиг медленно выдохнул и разжал когти, насквозь пропоровшие дубовую столешницу. Пирамидка посреди стола дымилась, распространяя по ресторану неаппетитный запах горелой кости. Юный Винсент переводил полный ужаса взгляд с Людвига на дона Диего и обратно, явно не зная, бежать ему или надеяться на чудо. – Спокойствие, осторожность и логика. Я благодарен вам и за информацию, и за предупреждение. Могу я быть вам чем-то полезен?

– Несомненно, герр Людвиг. Братство надеется на ваше сотрудничество в расследовании. А пока, если не возражаете, я собираюсь показать Винсенту ваш прекрасный город.

Людвиг склонил голову, признавая за собой долг и обещая сотрудничество. Учитывая, что он сам кровно заинтересован в расследовании – он дешево отделался. Он бы, пожалуй, даже радовался, если бы не страх за Рину. Потерять ее? Чужестранку, ставшую ему ближе собственной родни, дороже… дороже… нет в его жизни ничего, что было бы ему дороже нее. И пусть это странно, глупо и смешно, но он любит свою жену, эту странную, противоречивую, упрямую, нежную и страстную женщину.

Он поднялся одновременно с Диего и Винсентом.

– Уверен, дону Винсенту понравится Виен.

– Я тоже уверен. Мы обедаем с графом Энн, требуется скоординировать наши действия в отношении Франкии, – Диего едва заметно сощурился, став похожим на хищную птицу на охоте, и Людвиг почти пожалел наследника Франской империи. Ему достанется страна на пороге гражданской войны и злые соседи, которых придется задабривать изрядными кусками территорий. – А после обеда мы собираемся посетить Виенскую оперу. Ваша супруга любит оперу?

– Думаю, да. Пока нам не довелось ее посетить.

– Берегите ее, – дон Диего неожиданно тепло улыбнулся. – Лорен сказал, что девушка, упавшая вам в руки, принесет вам счастье.

Глава 13, о драконах и чучелах

Виен, Астурия

Людвиг

После разговора с испалийскими гостями Людвиг гнал домой так, словно его преследовали сразу десять бешеных драконов. Герцогиня Ортис ничего не сказала о времени, к которому относится ее видение. Вдруг это – сегодня? Сейчас? Пока он вытанцовывает дипломатический балет, Рину…

Думать дальше он не желал. И так перед глазами слишком явственно стояла картина пикирующего красного дракона – и насмерть перепуганные глаза жены. Однажды он чуть не потерял ее, будь прокляты политические игрища Барготом любленных франков! Хватит. Больше он не намерен ею рисковать. Никогда.

Герцогиня Ортис права, упавшая ему в руки девушка принесла ему счастье. И он это счастье не упустит!

А о политике, убийствах, проклятиях и прочем он подумает потом. Когда убедится, что с Риной все в порядке, и убедит

ее держаться как можно дальше от опасности.

– Где Рина? – спросил он Рихарда, едва заглушив мотор.

– В библиотеке, читает…

Не дослушав, Людвиг отодвинул дворецкого с дороги и понесся в библиотеку. Наверное, спешить уже было необязательно, но ему необходимо было ее увидеть. Сейчас же.

Она подняла голову от книги, улыбнулась…

– Рина! Ты дома! – начал он, не останавливаясь.

– Людвиг!.. – она заговорила одновременно с ним.

Так же одновременно они замолчали, словно боясь спугнуть… Людвиг не знал, что именно – может быть, такое непривычное и такое прекрасное ощущение дома. Тепла. Доверия. Нежности.

Только подойдя к жене вплотную – она поднялась навстречу, сияя доверием и радостью – Людвиг вспомнил, что даже не снял перчатки.

К Барготу перчатки! И этикет, и весь мир к Барготу! Она ждала его, она…

Она приникла к нему, умостившись в его объятиях, и потерлась щекой о его плечо. Так уютно, по-домашнему, что у Людвига из головы тут же вылетело все, что он хотел сказать. И мысль про перчатки тоже – он просто стянул их и бросил. Куда-то.

Ее нежное ушко, едва прикрытое шелковым завитком, было слишком близко, чтобы не поцеловать его. И она слишком прерывисто вздохнула, слишком быстро забилось ее сердце, чтобы он смог остановиться. Да и зачем? Не было на свете ничего важнее, чем целовать собственную жену. Медленно. Вдумчиво. Впитывая цветочный, с примесью шамьета и меда запах ее тела, нежность ее кожи, ее взволнованное дыхание, ее тихий шепот:

– Людвиг…

Мягкая, податливая, горячая, она желала его так же сильно, как он ее. Ее пальцы уже теребили пуговицы его сюртука, ее платье уже сползло с плеч, позволяя губам Людвига исследовать тонкие ключицы и терпко-влажную ложбинку между грудей. На миг он прервался, когда она сердито фыркнула, не справившись с его шейным платком, оторвался от нее – и на пол полетел сначала едва не придушивший его платок, следом сюртук и сорочка. Он раздевался, не отрывая взгляда от Рины. Мелькнула мысль о чешуе, он же возбужден до предела, значит, наверняка опять превращается Баргот знает во что – и тут же исчезла, смытая восторгом в ее глазах. Словно его метаморфозы ничего для нее не значили, словно он нравился ей любым, даже хитиновым чудовищем. А когда она изогнулась, что-то там сзади расстегнула и, лукаво улыбнувшись, стала выскальзывать из платья, Людвиг позабыл к Барготу последние сомнения, с рыком сдернул штаны – и поймал ее, приник к ее губам, стянул ненужное платье прочь и закинул ее ногу себе на бедро.

Она вскрикнула, вцепилась в его плечи, запрокинула голову…

И весь мир окончательно перестал существовать, оставив лишь ее, его прекрасную, нежную, страстную Рину.

А потом он обнаружил себя стоящим на коленях, в ней, все еще вздрагивающей от наслаждения. Ее ноги обнимали его бедра, пальцы путались в его волосах, нежную кожу покрывала испарина, а прямо перед его глазами на ее плече розовел след поцелуя.

Людвига посетило странное желание: сегодня вечером, в опере, видеть ее в платье с декольте, чтобы это розовое пятнышко осталось на виду. Как метка.