Черный вечер (сборник)
Шрифт:
Главная достопримечательность кабинета — большой стол из тикового дерева — стоит посреди комнаты, а на нем пишущая машинка, старенькая «Смит-Корона».
— Здесь родились все романы Уинстона, — с гордостью рассказывала хозяйка. — Он работал каждый день, с восьми до двенадцати, потом обедал, а потом на пляж, загорать и плавать. Зимой мы совершали долгие пешие прогулки... Странно, но больше всего Уинстону нравился именно зимний океан. Он... Простите, заболталась, вам, наверное, это неинтересно.
— Что вы, что вы, напротив! Скажите, он использовал эту «Смит-Корону»?
— Да,
— Я спрашиваю, потому что недавно приобрел старую печатную машинку. Вид у нее необычный, но мне понравилась, а продавец сказал, будто она когда-то принадлежала вашему мужу.
— Ну, это вряд ли...
В груди не осталось воздуха, казалось, вот-вот и сердце перестанет биться.
— Хотя, подождите-ка... Да, была машинка, такая уродливая...
— Вполне подходящее описание!
— Уинстон держал ее в шкафу. Я все просила выбросить это страшилище, а он говорил: друг не простит.
— Друг? — Короткое, всего в четыре буквы, слово рыбьей костью застряло в горле Эрика.
— Да, Стюарт Донован, они вместе ходили под парусом. Однажды вечером Уинстон принес домой странную пишущую машинку, заявив, что это — антиквариат, а самое главное — подарок Стюарта. На мой взгляд, это был не антиквариат, а рухлядь, но спорить я не стала. А когда муж умер... — Миссис Стюарт запнулась, потом заговорила чуть глуше: — Я решила продать ее вместе с лишней мебелью.
...Эрик вышел из машины. Солнце село, быстро сгущались сумерки. Вдыхая соленый воздух, он смотрел на вывеску над дверью небольшой мастерской: «Печатные машинки Донована, ремонт и продажа». Сначала молодой писатель планировал найти мастерскую, а на следующее утро вернуться и потолковать с Донованом. Сквозь опущенные жалюзи сочился свет, и, несмотря на табличку «Закрыто», было ясно, что в мастерской кто-то есть.
Эрик постучал, жалюзи приподнялись, и в окно выглянул какой-то старик.
— Закрыто! — чуть слышно донеслось через оконное стекло.
— Пожалуйста, это очень важно!
— Закрыто! — повторил старик и опустил жалюзи.
— Уинстон Дэвис...
Удаляющаяся фигура тут же остановилась. Снова подняв жалюзи, старик выглянул в окно.
— Вы сказали «Уинстон Дэвис»?
— Пожалуйста, мне нужно кое-что о нем узнать...
Тихо щелкнул замок, дверь открылась, и старик уставился на Эрика из-под кустистых насупленных бровей.
— Вы Стюарт Донован?
— Да, — кивнул старик, — мы с Уинстоном много лет дружили.
— Именно поэтому я и пришел.
— Заходите, — удивленно сказал Донован. Невысокий, худой, он опирался на деревянную палку. На нем был двубортный костюм с бабочкой из тончайшего шелка. Ворот рубашки слишком широк для тонкой морщинистой шеи. От желтоватой, будто пергаментной кожи пахло мятой.
— Хочу кое-что вам показать, — заявил Эрик и, бросившись к лимузину, принес в мастерскую печатную машинку.
— Ах, вот в чем дело... — Блеклые голубые глаза расширились от удивления.
— Да, ваш подарок Уинстону.
— Откуда вы...
— У старьевщика купил.
Донован застонал, закрыв лицо руками.
— Машинка
— Значит, вы знаете...
— Ее секрет? Да, конечно! Послушайте, она мне очень нужна. Если не почините...
— Вам конец? Уинстон то же самое говорил, — усмехнулся старик. — Пару раз, когда она ломалась, прибегал ко мне в полной панике: «Договора! Авторские! Если не починишь, я пропал!» Что ж, я всегда был рад помочь старому другу. — В голубых глазах появился блеск.
— А мне поможете? Заплачу, сколько скажете.
— Ну, расценки у меня для всех одинаковые! Я ведь уходить собирался, жена ждет к ужину... Надо же, эта машинка была моей тайной гордостью... Поставьте ее на стол! Я посмотрю, в чем дело. Хотя бы ради памяти Уинстона...
Освободившись от тяжелой ноши, Эрик растирал онемевшие руки.
— Одного не пойму: почему вы одной машинкой ограничились? Это ведь золотое дно!
— Я собрал несколько...
Колени мелко задрожали.
— Человек я довольно обеспеченный, за деньгами не гонюсь. У богатых столько проблем, — вздохнул старик. — Взять, например, Уинстона. Под конец в комок нервов превратился, боялся, что машинка во время ремонта сломается. Эх, не надо было ему ее дарить, но он не жадничал, десять процентов от гонорара мне отдавал.
— Обещаю вам пятнадцать, только, пожалуйста, почините!
Напевая какую-то старую мелодию, Донован аккуратно разобрал корпус и проверил рычаги.
— В принципе, проблема ясна, — заявил он.
— Скоба треснула! — подсказал Эрик.
— Ну, это не главное, скобу можно заменить.
Эрик вздохнул с облегчением.
— Тогда, если не возражаете...
— Клавиши заблокированы, потому что треснула скоба, — продолжал старик, — а до того, как это случилось, эта модель... хм, работала не так, как нужно. Не сочиняла...
Сейчас его вырвет... Эрик кивнул.
— Основная проблема в том, что машинка исписалась. В ней не осталось слов, если так можно сказать.
Молодой писатель зажал рот руками. Не может быть... Не может быть...
— Так добавьте!
— К сожалению, не могу. Словарный запас не восполняется, сам не знаю, почему. Сколько раз пробовал — ничего не выходит. Нужно собрать новую машинку...
— Ну, так соберите! Заплачу, сколько скажете.
— К сожалению, не могу, сноровку потерял. Пять первых моделей получились удачными, шестая и седьмая барахлили, восьмая вообще не удалась, и больше я не пытался.
— Так попробуйте еще раз!
— Не могу! Не могу... Не представляете, как это тяжело. Я потом неделями не способен разговаривать, слов нет...
— Боже милостивый, постарайтесь!
— Очень жаль, — покачал головой Донован.
За щуплой спиной старика на низеньком полированном столе молодой человек увидел машинку. То же самое убожество: шишечки, рычажки, кнопочки, завитушки.
— Тогда вон ту за миллион отдайте!
— Исключено, — покачал головой старик. — Это моя собственная, для детей собирал. Сейчас они уже взрослые, и с машинкой играют внуки.