Черный ворон, рыжая ворона

Воск Степанида

Я невольно вспомнила, что подобное развитие событий было у нас с Алексеем. Он всегда пропускал меня вперед в очереди за наслаждением, и лишь убедившись, что я достигла сладостной верхней точки, отпускал себя, позволяя кончить.

– А ты говорила, что не понравится, – прокаркал мужчина, все еще находясь во мне.

Мне было нечего сказать в ответ. Я лишь довольно улыбнулась, чувствуя себя сытой кошкой, объевшейся сметаны, желающей только одного, спать. Кажется, от переизбытка чувств и вмиг навалившейся усталости я начала дремать.

– Рано спать, –

словно прочел мысли мужчина, опуская ноги и выскальзывая из моего лона.

И тут же сверху на меня ударила струя теплой воды, смывая уже порядком подсохший гель, начавший стягивать кожу.

В первый миг вздрогнула и хотела возмутиться, но после расслабилась, прикрыв веки, чувствуя как сильные мужские руки начали смывать с меня пену, а вместе с ней скатывать намокшие чулки, так и не снятые в свое время.

Нега, окутавшая меня, не дала заметить, когда были расстегнуты наручники. Я лишь ощутила, что меня закутали в большое махровое полотенце, подхватили на руки и понесли, а после уложили на что-то мягкое. Последнее я помнила с трудом, ибо заснула сном праведника, как только моя голова коснулась подушки.

ГЛАВА 3

Проснулась утром. Хотя вначале не поняла, где я и что со мной. Тут же вспомнила про три часа, на которые был заказан номер. Часы, стоящие на столике напротив, показывали девять утра.

Проспала.

Я резко села на постели. Кто-то заботливо укрыл меня одеялом. Под ним я была совершенно голой. Откинув край, встала с кровати, собираясь отправиться на поиски одежды. Солнце, светившее в окно, буквально кричало, что пора убираться из номера, пока в него не пришла администратор и не выгнала пинками прочь.

Каково же было мое удивление, когда недалеко от кровати я обнаружила свое платье, аккуратно перекинутое через спинку стула, сверху висели мой бюстгальтер и трусики, а под ними примостились чулки. Рядом со стулом гордо стояли туфли, вытянувшись по струночке. Сумочка, в которой были деньги, телефон и ключи, лежала рядом на столе.

Я потрогала вещи, ожидая ощутить влагу. Они были совершенно сухие. И, если я не ошибалась, то выстираны и высушены. Нос уловил тонкий запах лаванды. Мой любимый.

– Ничего себе, – произнесла вслух, не зная что и думать. Кто-то явно постарался угодить мне, пока была в царстве Морфея.

Поозиравшись по сторонам в поисках посторонних и, не найдя их, я быстренько схватила одежду и надела на себя, боясь, что в любой момент кто-нибудь может войти в номер.

Хватая платье со стула, я даже не обратила внимания, что под ним что-то было. Но когда оделась, собираясь уже уходить из номера прочь, то увидела на сиденье стула кроваво-красную розу с коротким стеблем и одним листом. От неожиданности вздрогнула. Когда-то давно мой любимый именно так выказывал свою признательность. Мне стало сильно не по себе. Слишком много совпадений за короткий промежуток времени. Мистика, да и только.

Но я тут же отогнала глупые мысли в сторону. У меня паранойя. Сколько

раз после смерти Алексея я видела его в каждом проходящем мимо мужчине? Сколько раз я окликала незнакомцев, при этом умом зная, что он умер, что именно я бросила первую горсть земли на крышку гроба, что именно я закрыла любимые глаза, без надежды на воскрешение. Умом понимала, но сердцу не могла приказать. А сердце рвалось к любимому, надеялось и верило. Ждало. Ждало. И не дождалось.

Что-то горячее опалило мне щеку. Инстинктивно подняла руку к лицу. Откуда в номере теплый дождь?

Слезы. Как давно их не было? Сколько дней я лежала и смотрела в потолок, надеясь увидеть там ответ? Сколько раз я хотела плакать, но не могла?

Кто теперь о том скажет?

Слезы катились и катились по щекам, падая на платье и расплываясь маленькими озерами невыплаканной боли.

Сколько времени простояла именно так? Ответить на этот вопрос я вряд ли смогла. Только вот пришло осознание, что я предала память любимого мужчины, просто так переспав с другим.

Раскаяние каменной плитой упало на душу, заставив страдать и корчиться в судорогах. Как я могла? Как я допустила, что позволила себе принять другого мужчину? И пусть это было сделано с благой целью, ради здоровья, но сути ведь это не меняло. Я предала. Предала память Алеши.

Я предательница.

Стало безумно плохо, так что жизнь показалась сущим пустяком, пустым фантиком, который и скомкать не жалко, и выбросить легко. Лишь обещание, данное когда-то давно, держало меня на этом свете. Лишь оно одно не позволяло переступить черту и отправиться в чертоги, куда уходят самые дорогие, самые любимые люди.

Я смахнула последние слезы и в каком-то исступлении схватила ни в чем не повинную розу и, разодрав ее на части, да так что лепестки полетели во все стороны, выместила свою боль на прекрасном цветке.

Прочь. Прочь из номера, где мне было хорошо. Прочь оттуда, где я получила удовольствие. Прочь от собственных мыслей о незнакомце, маячивших на периферии сознания.

Мои руки плетями упали вдоль тела. Остатки невинного цветка выскользнули из ослабших пальцев на пол. Бешеное возбуждение сменилось дикой апатией.

– Иванна, тебе пора домой, – произнесла вслух. Не долго думая, схватила сумочку и бросилась вон из номера, стараясь оставить в нем все свои воспоминания.

Около ресепшна чуть было не сбила вчерашнюю тетеньку, еле успела увернуться от прямого столкновения.

– Вы уже выспались? – елейным голосом спросила она у меня. – Так рано. Надо было еще отдохнуть. Может быть, вам подать завтрак в номер?

Я недоуменно посмотрела на женщину.

Какой завтрак? Мне домой пора. Хотела нахамить, но в последний момент передумала.

– Я уже ухожу. До свидания, – выдавила из себя культурную девочку. Все же недаром я училась в школе, приучившей здороваться и прощаться даже с теми людьми, которые неприятны.

– Всегда будем рады вас видеть вновь, – доброжелательность дамы выбивала из колеи.