«Черный Ворон»
Шрифт:
— А ну-ка... — военный шагнул к ней, быстро ощупал ее плащ, повернулся к Степаниде Петровне. — Вы уж извините, но и у вас посмотрю.
— У меня свои деньги! — отшатнулась Степанида Петровна.
— Покажите. Я свои деньги знаю, у меня купюры по пятьдесят рублей. Да не бойтесь, ваши не возьму.
Степанида Петровна вытянула из-за пазухи сверток со своей наличностью, военный взял его, на миг отвернулся, разглядывая, тут же снова завернул бумагу, со вздохом вернул:
— Нет, не мои...
Степанида Петровна, даже не взглянув, — при ней ведь смотрели-то! — вновь упрятала деньги за пазуху, а военный приступил
— Все-таки не верю я вам... Давайте-ка, еще раз осмотрю ваши карманы.
На этот раз он был внимательней и из внутреннего кармана плаща женщины извлек свою пропажу. Глаза его зло сузились.
— Ах ты, сволочь! Значит, не видела? А ну, пошли в милицию!
Он вел их через вокзальную площадь к милиции. Степанида Петровна жалобно заговорила:
— Меня-то отпустил бы, сынок, а?
Женщина поддержала ее:
— Отпустите бабку... Деньги-то ведь я подобрала, она о них и не знала.
Военный остановился, смерил их взглядом, потом махнул рукой:
— Ладно, бабка, иди...
И Степанида Петровна затрусила прочь, к своему старику.
— Ну, как? — встретил ее Афанасий Ильич. — Достала пропуск-то?
Она раздраженно махнула рукой: какой, мол, там пропуск!
Афанасий Ильич немного помолчал, подождал, пока его дражайшая половина успокоится, потом легонько толкнул ее в бок.
— На четушечку-то дай, Степа!
Степанида Петровна вздохнула, полезла за пазуху.
— О-ой, матушки! Обокрали! — разнеслось по залу: в свертке лежала аккуратно нарезанная бумага, а деньги... Только и осталось, что — наверху бумаги, прикрывая ее, — единственная пятидесятирублевка.
Трояновский с Огарковым внимательно выслушали Сидоренков. Огарков понимающе кивнул:
— «Кукла»...
Старики недоуменно уставились на него, Трояновский пояснил:
— Так у нас эта штука называется: подкидная «кукла». Он ею ваши деньги подменил, пока разглядывал у окошка. Ну, что ж, идите, будем искать. Зайдете завтра.
И военного, и «сердобольную» женщину арестовали в тот же вечер в ресторане Иркутска-II. Те даже потратить деньги не успели.
— Спасибо, милые, спасибо вам! — благодарила милиционеров Степанида Петровна за найденные деньги да за пропуск, выхлопотанный для них Трояновским.
Дело седьмое: УБИЙСТВО НА СТАНЦИИ ЛЬГОВ
Шел 1944 год. Одна за другой освобождались от фашистской оккупации западные области нашей страны. Люди тут же принимались восстанавливать разрушенное хозяйство, строить. Но много нечисти, сотрудничавшей с гитлеровцами, осело на дно, ушло в подполье. И они не просто прятались, бывшие старосты и полицаи, они из-за углов стреляли в партийных и советских работников, терроризировали население. Оперативных работников не хватало: многие погибли на фронтах Великой Отечественной войны, в партизанских отрядах, в подполье. Тогда на помощь работникам милиции западных областей пришли свердловчане, красноярцы, иркутяне. Управления милиции Урала и Сибири отдали свои лучшие кадры. Среди них был и Григорий Абрамович Трояновский. Его назначили заместителем начальника отдела транспортного управления милиции Московско-Киевской железной дороги. Это была одна из самых сложных дорог страны, проходила она
Встретили его хорошо, и Григорий Абрамович сразу же включился в работу.
Шло оперативное совещание отдела. Майор Трояновский стоял перед своими подчиненными, многие из которых еще совсем недавно пришли с фронта после различных ранений, и говорил, как когда-то говорил ему Роденков.
— Нельзя дела делить на важные и неважные. Важны все. Порой за, казалось бы, незначительным случаем кроется большое преступление. И еще. При первом осмотре места происшествия не упускайте ничего. Любая мелочь может стать отправной точкой к раскрытию преступления...
В это время раздался звонок. Григорий Абрамович снял трубку.
— Да. Трояновский слушает.
— Докладывает старший оперуполномоченный по станции Льгов Сидорин. В полутора километрах от станции на полотне железной дороги путевым обходчиком найден труп неизвестного. Изуродован поездом... В нижнем белье... Предполагаю ограбление и сброс с поезда.
— Труп не трогать! Выезжаю.
Человека действительно изуродовало до неузнаваемости. Видимо, несколько десятков метров тащило его колесами поезда. Но — привычный глаз отметил — на белье, в местах разреза трупа, не было крови. Трояновский смотрел на страшную находку и молчал.
«Кто же ты, мил-человек? Кто тебя так? За что? Где искать его?»
Он нагнулся ниже, на окровавленном лбу, под корочкой запекшейся крови увидел небольшую дырочку. Перевернул труп — весь затылок был разворочен.
«Вот оно что! Убит-то из винтовки или пистолета! Пуля прошла навылет... Значит, вряд ли убили в поезде. Скорее, привезли сюда и положили на рельсы...»
Он выпрямился, прошел вдоль полотна железной дороги, туда, откуда, по заключению оперативников, притащило труп поездом. Спустился с насыпи на одну сторону, походил, внимательно приглядываясь к снежному покрову. Ничего. Тогда он поднялся на полотно, спустился на другую сторону насыпи, снова начал ходить по снегу.
Есть! След санок... Куда он ведет?
След оборвался у дороги, которая вела на птицефабрику. Трояновский с оперативниками прошел туда. Спросил у вахтера:
— Кто живет на фабрике?
— Директор, Никанор Степанович Стецко.
— Где?
Вахтер указал.
В доме была только женщина, жена Стецко.
— Где муж?
Она вздрогнула, увидев погоны Трояновского, тихо ответила:
— В командировке... В Курск по делам уехал...
— Когда?
— Утром...
— А что у вас там? — кивнул Трояновский на закрытую дверь другой комнаты.
— Спальня.
Он прошел туда, женщина — следом. Внимательно огляделся. В комнате совсем недавно мыли полы. Возле кровати — особенно тщательно. Видимо, даже ножом скребли... Он выпрямился, в упор посмотрел на женщину. Она стояла бледная, кусала губы.
— Где оружие?
— Ка... Какое... оружие?
— Не прикидывайтесь! Труп на рельсы одна положила, или кто помогал?
Она задрожала.
— Ну быстрее! Где оружие?!
— В коридоре... За сундуком... — еле слышно прошептала она.