Черный всадник
Шрифт:
— А ждать ещё тяжелее!.. Если сегодня не будет ничего нового, ночью я иду в замок.
Под вечер прибежали взволнованные Василь Семашко и Савва Грицай. Все кинулись к ним. Даже бабуся Секлета слезла с печи.
— Ну?
— Татары выволокли из замка четыре трупа и сбросили в прорубь на Нижнем пруду!
— Вы узнали, кто это был?
— Нет, — всхлипнул Василёк.
Звенигора обнял парнишку за плечи:
— Не плачь! Слезами горю не поможешь… Ночью мы проберёмся на Выкотку и что-нибудь выведаем. Вот и Яцько нам поможет.
Палий промолчал. А у пареньков
— Правда? — воскликнули они вместе.
— Да. Для этого нужно иметь верёвочную лестницу с прочным крюком и длинную жердь, чтобы зацепить этот крюк за верх частокола.
— Лестница с крюком у меня найдётся, — сказал Савва.
— А я достану жердь, — заговорщически прошептал Семашко, будто и здесь его мог кто-то подслушать.
— Вот и прекрасно. Приходите, как стемнеет.
Поздно вечером несколько фигур прокрались тёмными закоулками и задворками до Выкотки. Чтобы не подвергать всех опасности, Арсен настоял, что в замок пойдёт он один, а до стены его проводят только Роман, Яцько и Семашко. Другие останутся в засаде на берегу пруда, в зарослях ивняка и ольшаника.
Семашко — так, как взрослого, теперь звали запорожцы парнишку — уверенно шёл впереди. За два дня до этого он разведал все подступы к крепости и уверился, что удобнее всего будет подойти со стороны Верхнего пруда.
Они спустились с крутого берега вниз, на лёд, припорошенный снегом, миновали узкий перешеек, которым Выкотка соединяется со Шполовцами и центром города и где, как Василёк знал наверняка, днём и ночью дежурили сеймены, и направились к зубчатой стене крепости.
Ночь была безлунная. Резкий ветер глухо шумел в разлапистых ветвях яворов, обдавал снежной крупой. Ни огонька, ни единой души. Казалось, весь Немиров вымер или заснул.
Они взобрались по крутому склону вверх и остановились под тёмной деревянной стеной.
— Тут! — уверенно произнёс Семашко.
Арсен развернул лестницу, длинным шестом поднял один её конец и зацепил за верх частокола. Наступив ногой на нижнюю перекладину и убедившись, что крюк держится крепко, он обнял Яцько, Романа и Семашко, прошептал:
— Ожидайте меня здесь до вторых петухов. Если не вернусь, уходите… Прощайте!
Палисад [36] был невысоким — всего сажени две с половиной, Арсен быстро взобрался на него. Перелез через острия кольев на внутреннюю земляную насыпь, поднял лестницу. Потом, глянув на Романа и Семашко, которые едва виднелись внизу под стеной, осторожно спустился во двор крепости.
36
Палисад — оборонительное сооружение в виде частокола из толстых брёвен, заострённых сверху.
Где-то залаяла собака, перекликнулись часовые — и снова наступила тишина, нарушаемая только посвистом ветра.
Арсен стряхнул с одежды снег и начал пробираться за хлевами к площади, где в окнах хатенок мигали желтоватые огоньки.
Метель усиливалась и споро заметала
Арсену долго не везло. Но вот, обогнув угол одной хаты, приблизился к замёрзшему окну боковой стены и увидел неясные тени. Тогда он припал к стеклу ртом, горячими губами отогревая его. Вскоре на белом стекле зачернел небольшой кружок. Арсен посмотрел в него — и чуть не вскрикнул от радости: за столом, как раз напротив окна, сидел, подперев лысую голову руками, дедусь Оноприй. Только бы не было посторонних в хате! Сразу вывел бы своих к стене, где ждут Роман и молодой Семашко, пробрались бы к хате бабушки Секлеты — и айда в степи! Метель мигом занесёт следы, и никто не догадается, куда делись беглецы… Ищи ветра в поле!
Он даже переступил с ноги на ногу от нетерпения. Потом ещё раз заглянул в оконце. Да, это дедушка Оноприй. Сидит, как и раньше, подпирая голову… А там в глубине, в полутьме — мать… И кажется, больше никого…
Лёгкий стук ногтем по стеклу заставил дедушку вздрогнуть, поднять голову. Он долго прислушивался, что-то сказал. К нему подошла мать. Арсен постучал снова, на этот раз громче.
Дедусь встал из-за стола и приблизился к окну.
— Кто там? — донеслось чуть слышно.
— Это я, Арсен, — прошептал казак и с досадой махнул рукой: тут хоть кричи — не услышат.
Видел, как переговариваются встревоженные дедуся и мать, как она метнулась к выходу.
Арсен выглянул из-за угла. На площади пусто. Ордынцев уже не было. Только у ворот весело смеялись часовые… Он легко перемахнул через плетень и взбежал на высокое крыльцо. Дверь скрипнула, несмело приоткрылась и… распахнулась.
— Арсен, ты?
— Я, мама! Я!
— Боже мой!
Она впустила его в сени.
— В хате чужих нет?
— Нету. — И, загремев засовом, мать припала в темноте к холодному кожуху сына. Прошептала: — Арсенчик, сын мой!
Вошли в хату. Дед Оноприй торопился к внуку, всхлипывая.
— Соколик! Откуда ты?
Арсен обнял дедушку. Больше никто не спешил к нему навстречу.
— А где же Златка? Стёха?.. Где Младен, Ненко, Якуб?
В ответ — молчание. Лишь потрескивает лучина, и от её желтоватого пламени по стенам колышутся причудливые, загадочные тени. Почему не отвечают мать и дедусь? Арсену стало страшно.
— Н-ну? Говорите же!
— Позвали их к гетману… А что там — не ведаем. Только приказали одеться по-праздничному, — сокрушённо промолвила мать.
Арсен обмер.
— И что же — их каждый вечер зовут к гетману?
— Нет, сегодня первый раз.
— А Младен, Ненко, Якуб?.. Что они там делают?
— Они поступили на службу к янычарам… Сказали — так надо… Потому и их позвали сегодня…
— А-а, вот как… — Арсен облегчённо вздохнул.