Черный выход
Шрифт:
Громов подошел ближе и произнес голосом, который пробрал Игоря до костей:
– Исполняя желание, «Шар» меняет твою реальность. И тут срабатывает эффект домино – мы сдвигает одну костяшку, а падают все остальные. Минус меняется плюсом, но и плюс минусом. «Шар» дал тебе долголетие, но отнял ноги. Дал здоровье, но отнял его у близкого человека. Дал богатство, но где-то разрушил дом. Исполнение твоего желания может испортить жизнь тем, кого ты любишь.
Громов вдохнул ночной воздух, отступил
– К тому же мы не уверены, что «Шар» исполнит то, что нам нужно, – сказал он напоследок. – Так что будем пробовать своими силами. Если уж не получится, то тогда, быть может… Ладно, до свидания. Рад был поболтать.
– До свидания, – Игорь, проводил взглядом фигуры гостей, пока они не скрылись в темноте, потом развернулся и пошел обратно к лагерю, стараясь осознать все услышанное. Увидев, что друзья еще не разошлись, он подошел к ним, уселся возле фонаря и сказал серьезным тоном:
– Мужики, мне нужно рассказать вам кое-что.
Новосибирская Зона Посещения
31 января 2016 года
Игорь проснулся от капель редкого летнего дождя, барабанящих по лицу Он заворчал, перевернулся на бок, поджимая ноги и натягивая на голову куртку Сквозь полуоткрытые веки бросил взгляд на часы, смежил веки и постарался заснуть. Но тут же вновь открыл глаза и снова посмотрел на часы.
Ему действительно не показалось – пятнадцать минут одиннадцатого. А подъем должен был быть в восемь!
– Какого черта, – Фомин сел, потер ладонями мятое лицо и осмотрелся.
Лежанки Семена и Эриха были пусты, разложенные полимерные коврики мокли под дождем. Рядом спал Чесноков, с головой спрятавшись под плащ-палатку. Игорь приподнялся, заглядывая в «калошу», – отчим тоже отсутствовал. Не было его видно и на берегу. Как не было видно Старцева, немца и Херсонца.
– Гоша, – толкнул он друга. – Слышишь? Просыпайся! Осторожно, на улице дождь.
Чесноков заворочался, сел, зарычав словно разбуженный во время спячки медведь, растянул над головой плащ-палатку. От лежания его борода загладилась на одну сторону по щеке шрамами тянулись вмятины от рюкзака.
– Доброе утро, – безжизненным голосом произнес Гоша, пытаясь сделать так, чтобы глаза открывались одновременно. – Который час?
– На моих одиннадцатый час уже, – Игорь еще раз посмотрел на часы, постучал по циферблату. – Вроде работают нормально.
– Желудок говорит, что вполне может быть, – Гоша протер пальцами глаза, зевнул. – Где все?
– В том-то и дело.
Фомин встал, поднял воротник куртки и еще раз огляделся.
– Слышишь, Гоша, действительно никого нет, – с возрастающей тревогой сказал он. – Ни фига не смешно.
Чесноков тяжело
– Ну? – спросил Игорь. – Я же не дебил, верно?
– Да, действительно никого, – озадаченно хмыкнул Гоша. – Может, все пошли Эриху помогать? О, а вот и он!
Немец появился из-за кустов, неся свой гофр с артефактами и планшет для записей. Он с неудовольствием бросал взгляды на небо, бормоча что-то под нос.
Игорь торопливым шагом пошел Фишеру навстречу, помахал ему рукой.
– Привет, Эрик.
– Доброе утро, Игорь. Вот же заладил дождь проклятый.
– Слушай, ты не видел наших?
Немец окинул взглядом лагерь, словно видел его впервые, посмотрел на Фомина.
– Нет, – ответил он. – Не видел сегодня. Проснулся, воды выпил и пошел работать. Не обращать внимания, кто спит, а кто нет.
– То есть вообще никого не видел?
– Нет. Я размышлять о своем, не смотрел по сторонам.
– Игорь! – раздался с берега крик Чеснокова. – Сюда, быстрее!
Защитный костюм с привязанной к поясу веревкой лежал комком возле кустов. Его даже не пытались как-то сложить – просто швырнули на землю. Рядом, раскачиваясь на жестких ветках акации, висела драная брезентовая куртка, в которых раньше любили ходить студенты из строительных отрядов. Из гнилого и дырявого бокового кармана торчал сложенный лист бумаги.
– Что тут произошло? – спросил Эрих, ставя гофр на землю. – Чья это куртка?
– Я знаю чья, – Игорь сжал зубы и вытащил из кармана записку, развернул.
«Уходите домой. Все будет хорошо. Извините». И постскриптум: «Игорь, куртка – это все, что смогли вытащить».
– Это почерк Старцева, – нахмурился Гоша. – Не понимаю…
Фомин несмело протянул руку и дотронулся пальцами до ткани куртки. Отвернул полу, открывая подкладку. На ней еле заметными бледно-желтыми буквами кто-то давным-давно вытравил хлоркой: «Фомин В. С.».
– Папа мне всегда так подписывал вещи, чтобы их не путали в детском саду, – упавшим голосом сказал Игорь. – Говорил, что у него эта привычка со студенческой поры осталась.
– Похоже на твою фамилию, – запоздало заметил Фишер.
– Это и есть моя фамилия, – Игорь убрал руку– Она – все, что осталось мне от отца. Она и вот эта куртка.
– О, я сожалею, – спохватился Эрих, прикрывая рот рукой.
Игорь повернулся к Гоше, и его лицо сделалось жестким.
– Они утром, пока мы спали, пошли вниз, под воду. Добрались до моего отца и забрали третий ключ.
– Кто – они? – спросил немец.
– Херсонец и Восток, – уверенно сказал Фомин. – Они взяли в заложники Семена и теперь направляются к «Шару».