Черный ящик
Шрифт:
Обстоятельства позволяют мне (без особых жертв с моей стороны) прийти на помощь и на сей раз. Я дал распоряжение своему адвокату Закхейму перевести на Ваш счет дополнительную безвозмездную ссуду в размере пяти тысяч долларов (на Ваше имя, в израильских лирах). Если и это окажется недостаточным, то попрошу Вас, господин мой, не обращаться ко мне опять через посредство Вашей жены и не прибегать к многозначительным выражениям, а уведомить меня (через господина Закхейма), какова конечная необходимая сумма, способная решить Ваши проблемы. Если Вы будете столь любезны и назовете приемлемую сумму, вполне вероятно, что я сочту возможным пойти Вам в какой-то мере навстречу. Все это – при условии, что Вы не станете вынуждать меня искать
С подобающим уважением
А. А. Гидон
* * *
Господину Манфреду Закхейму
Адвокатская контора "Закхейм и Ди Модена"
ул. Мелех Джордж, 36
Местное
С Божьей помощью
13 адар-бет 5736 год (14.3.76)
Высокочтимому адвокату господину Закхейму мир и благословение!
В продолжение нашего вчерашнего телефонного разговора. Мы нуждаемся в общей сумме, составляющей около шестидесяти тысяч американских долларов, чтобы закончить платежи но ипотечной ссуде и пристроить дополнительные полторы комнаты. Такая же сумма необходима для того, чтобы обеспечить будущее сына. И точно такая же сумма нужна для маленькой девочки. Итого – сто восемьдесят тысяч долларов США. Также направляется просьба о пожертвовании в сумме девяносто пять тысяч долларов США с целью приобретения и ремонта дома Алкалая в старом еврейском квартале Хеврона (еврейское имущество, захваченное арабскими погромщиками во время погромов 1929 года; теперь мы намереваемся вернуть захваченное в ерейские руки, однако не насилием, а приобретя его за полную стоимость).
Заранее благодарен Вам за Ваши хлопоты и заверяю в своем глубоком уважении к доктору А. Гидону, чья научная деятельность вызывает восхищение в нашей стране и утверждает почетное место Израиля среди других народов; с пожеланием счастливого праздника Пурим.
Илана и Михаэль (Мишель Анри) Сомо
* * *
[ТЕЛЕГРАММА] А. ГИДОНУ ГОСТИНИЦА ЭКСЦЕЛЬСИОР ЗАПАДНЫЙ БЕРЛИН. АЛЕКС БУДЬ ДОБР ПРОСВЕТИ МЕНЯ НЕМЕДЛЕННО ИДЕТ ЛИ РЕЧЬ О ПОПЫТКЕ ВЫМОГАТЕЛЬСТВА НУЖНО ЛИ ВЫИГРАТЬ ВРЕМЯ ХОЧЕШЬ ЛИ ТЫ ЧТОБЫ ПОДКЛЮЧИЛСЯ ЗАНД ЖДУ ИНСТРУКЦИЙ
МАНФРЕД
* * *
[ТЕЛЕГРАММА] ЛИЧНО ЗАКХЕЙМУ ИЕРУСАЛИМ ИЗРАИЛЬ. ПРОДАЙ СОБСТВЕННОСТЬ В ЗИХРОН-ЯАКОВЕ ЕСЛИ НЕОБХОДИМО ТАКЖЕ ЦИТРУСОВУЮ ПЛАНТАЦИЮ В БИНЬЯМИНЕ И УПЛАТИ ИМ РОВНО СТО ТЫСЯЧ. ПРОВЕРЬ ЗАБЛАГОВРЕМЕННО ВСЕ ЧТО КАСАЕТСЯ МУЖА ПРОВЕРЬ СИТУАЦИЮ С ПАРНЕМ ПРИШЛИ ФОТОКОПИЮ ДОКУМЕНТОВ О РАЗВОДЕ ВОЗВРАЩАЮСЬ В ЛОНДОН В КОНЦЕ НЕДЕЛИ
АЛЕКС
* * *
Илане Сомо
ул. ТАРНАЗ, 7,
Иерусалим
20.3.76
Илана!
Ты просила, чтобы я подумала день-другой и написала тебе свое мнение. Обе мы знаем, что если ты спрашиваешь у кого-либо мнения или совета, то, по сути, ты ждешь подтверждения тому, что ты уже сделала или собираешься сделать. И все-таки я решила написать тебе, чтобы прояснить для самой себя: как же случилось, что расстались мы с такой горечью.
Вечер, проведенный у вас в Иерусалиме на прошлой неделе, напомнил мне старые недобрые времена. Я вернулась от вас, охваченная тревогой. Хотя, на первый взгляд, все было как обычно, кроме дождя, который шел в Иерусалиме весь вечер и всю ночь. И кроме Мишеля, который показался мне усталым и грустным. Полтора часа возился он, собирая новую этажерку
Казалось, выдался тихий семейный вечер.
Мишель старался уйти в тень, да и ты за весь вечер удостоила его едва ли двадцатью словами. Сказать правду, и меня, и Ифат – не более. Ты была погружена в себя. Когда я рассказывала тебе о болезнях детей, о новой должности, которую получил Иоаш на киббуцном заводе пластмасс, о решении секретариата киббуца послать меня на курсы диетического питания, ты едва слушала меня и не задала мне ни единого вопроса. Я без труда пришла к выводу, что ты, как обычно, ждешь, пока я кончу свой банальный отчет, чтобы перейти к твоим собственным судьбоносным драмам.
И ты ждала, чтобы я спросила. Я спросила, но ответа не получила. Мишель вошел в кухню, приготовил себе бутерброд с маргарином и сыром, сделал кофе и заверил, что вовсе не собирается мешать нам, он немедленно уложит Ифат, чтобы мы могли продолжить беседу без помех. Когда он вышел, ты рассказала мне о Боазе, о двух твоих письмах Алексу, о тех деньгах, которые он дважды перевел вам, и о решении Мишеля "потребовать на сей раз все, что причитается", исходя из предпосылки, что "негодяй, быть может, наконец начинает осознавать свои грехи".
Дождь стучал в окна. Ифат уснула прямо на циновке, Мишелю удалось переодеть ее в пижаму и уложить в постель – так что она даже не проснулась. Затем он включил телевизор, приглушив звук, чтобы не мешать нашей беседе, посмотрел девятичасовой выпуск новостей и молча вернулся к своим тетрадкам. Ты чистила овощи для завтрашнего обеда, а я тебе немножко помогала. Ты сказала мне: "Знаешь, Рахель, не суди нас, у вас в киббуце нет ни малейшего понятия о том, что такое деньги". И еще ты сказала: "Вот уже семь лет я пытаюсь забыть его". И добавила: "Ты все равно не поймешь".
В проеме двери, ведущей из кухни в комнату, я могла видеть согнутую спину и опущенные плечи Мишеля, сигарету в его пальцах, которую он так и не закурил, потому что окна были закрыты. И я думала про себя: "Она снова говорит неправду. Она лжет даже самой себе. Так уж у нее водится. Ничего нового". Но все, что я тебе сказала, когда ты пожелала узнать мое мнение, звучало примерно так: "Илана, не играй с огнем. Будь осторожна. Тебе уже немало досталось".
И на это ты мне ответила сердито: "Я так и знала, что ты начнешь мне мораль читать".
Я сказала: "Илана, позволь, не я затронула эту тему". А ты: "Но ведь это ты меня втравила". Тут я предложила прекратить разговор. И умолкла, потому что Мишель снова вошел в кухню, шутливо извинился за вторжение "на женскую половину", вымыл и вытер посуду, оставшуюся после ужина, рассказал своим хрипловатым, словно обожженным, голосом о том, что услышал в сводке новостей. Затем он присоединился к нам, пошутил но поводу "чая по-польски", зевнул, поинтересовался, чем занят Иоаш, справился о здоровье детей, как бы невзначай коснулся ладонями наших голов, попросил извинения, пошел собирать игрушки Ифат, разбросанные на циновке, вышел покурить на балкон, простился и ушел спать. Ты сказала: "Ведь не могу же я запретить ему встречаться с адвокатом Алекса". И продолжила: "Чтобы обеспечить будущее Боаза". И вне всякой связи добавила: "И без того он все время присутствовал в нашей жизни".