Черный завет
Шрифт:
– Прощай. Если что было не так – не поминай лихом. Скорее всего, никогда больше не увидимся, – Доната лучезарно улыбнулась и пригладила непослушные волосы.
Ладимир не остался в долгу. Его улыбка по лучезарности не уступала улыбке Донаты.
– Надеюсь, что так. Девка ты бедовая, несчастья притягиваешь. Хотелось бы держаться от тебя подальше. Тебе прямо до реки, – в очередной раз деловито объяснил он. – А потом поворачивай налево, там дорогу увидишь. Если что случится, пока я услышу – кричи.
– Ага, – ехидно улыбнулась она. – Ты тоже кричи, если что.
Потом они кивнули
Гелион стоял в зените. Тень послушной собачкой жалась у ног Донаты. Жаль, в здешних местах от леса осталось одно название. С каким удовольствием она забралась бы на верхушку самого развесистого клена, чтобы оттуда взглянуть на все, что осталось позади. Но прекрасный, шумный, знакомый до душевной дрожи лес остался на юге. А здесь – жалкие кусты, обгоревшая за лето трава в проплешинах не цветов – цветочков.
Ладимир оказался прав. Не успела Доната пройти и трех десятков шагов, как дорога круто свернула. И прямо за поворотом Донату ждала река. Величественная, полноводная, неторопливо несущая свои воды меж двух покатых берегов.
Словом, то, чего просила душа. У излучины заводь – идеально приспособленная для того, чтобы войти в теплую воду и забыть обо всем. Безусловно, не будет ничего плохого, если она искупается, а потом…
А потом снова вернется на перекресток и посмотрит вслед Ладимиру, как не решилась сделать при расставании. Правда, к тому времени его след развеет ветер. И даже пыль, поднятая его ногами, осядет. Но все равно. Для полного удовлетворения вполне достаточно будет обмануть себя и уверить, что вон та темная точка на горизонте и есть Ладимир. Такой далекий. И такой близкий.
Придвинув аккуратно свернутые кожаные штаны к сапогам и мешку, Доната положила сверху рубашку и накрыла нехитрый скарб курткой.
Осталось только сплести венок из ромашек – и бросить в воду. На тот случай, если русалка неподалеку балует. Она займется цветами, а Доната собой.
…Она возникла вместе с болью. Доната сначала и приняла ее за боль. Обнаженную черную женщину с тугими змеями белых волос. Она сидела на камне опустив стройные мускулистые ноги в воду – но вода не принимала их. Ее фигура была совершенной. Черный свет притягивал лучи Гелиона, чтобы тотчас поглотить без остатка. Лишь огненно красные соски маленьких грудей, губы и ногти заставляли взгляд торопливо перебегать с одного на другое.
Она настолько выпадала из окружающего пространства, что Доната ничего не имела бы против того, чтобы рассмотреть удивительное создание, но острая боль заставила согнуться в три погибели. В сердце словно вбили нож по рукоять, внутренности скрутили в тугой узел, а пара щипцов безжалостно рвала глаза из глазниц.
Боль была настолько сильна, что Доната упала на колени, и ее вывернуло наизнанку. Тщетно пытаясь совладать с собой, она пыталась хотя бы выдохнуть, если вдохнуть не получалось. Она судорожно открывала и закрывала рот, надеясь, что боль уйдет так же внезапно, как появилась. Но мгновенья проходили за мгновеньями, и ничего не менялось. Собрав последние силы, Доната
И в тот момент, когда Доната собиралась распрощаться с жизнью, боль отступила.
С трудом переводя дух, расширенными от ужаса глазами Доната смотрела на черную женщину.
– Вот и познакомились, – хрипло сказала та, что сидела на камне.
Доната молчала, не отрывая от нее глаз.
– Вот и познакомились, говорю, что ты молчишь?
– По-познакомились, – наконец, выдавила Доната. Тело отдыхало после пережитой боли, но само предположение, что она может повториться, заставляло исходить мелкой дрожью от страха. – Зачем нам… знакомиться?
– Ты полагаешь, не стоило вообще, или не стоило так?
Доната для пущей убедительности замотала головой из стороны в сторону, отвечая на оба вопроса сразу и ожидая нового приступа. Но боли не было.
Черная женщина легко поднялась и пошла к ней. Узкие ступни почти погрузились в песок. Она подошла совсем близко и заглянула Донате в глаза.
– Ах-х, не трясись ты, – поморщилась черная дива, и Доната с удивлением заметила, что на покатом лбу блестят капли. – Не буду больше. Могла бы, просто убила бы тебя. Веришь?
– Верю, – выдохнула Доната.
– Это хорошо. Видишь, я с тобой откровенна, – черные глаза без белков пожирали Донату. – Любого мужчину, окажись он на твоем месте, я скрутила бы в два счета. Выбросила бы из такого прекрасного, такого нужного тела, как хозяина, что не смог защитить свое жилище – и владела бы им единолично. Но я не люблю мужчин. Они слабы. Всю жизнь они тратят то, что им дано. В отличие от женщин… Девушек особенно. Плотно закрытый сосуд – вот что это такое, в котором плещется природная сила. Впрочем, вам, людям, не дано ею пользоваться. Нет, я не люблю мужчин.
Только сейчас Доната почувствовала, как по ее подбородку стекает кровь, только сейчас, когда женщина провела пальцем по капле крови, что текла из прокушенной губы. И с наслаждением отправила в рот. В приоткрытых губах блеснули черные зубы. Донату передернуло от отвращения.
– Не волнуйся, – хриплый хохот вспугнул стайку речных птиц. – Женщин я тоже не люблю. Я никого не люблю. Но многого хочу. И для того, чтобы это получить, мне нужна ты.
– А ты мне нет, – к Донате постепенно возвращался дар речи.
– Уверена? Я на твоем месте не стала бы так разбрасываться подарками матери.
– Какой матери? – подозрительно прищурилась Доната.
Стоять голой пред незнакомкой, пусть тоже отличающейся обнаженной натурой, было неловко. Но Доната боялась повернуться к ней спиной. И совершенно не обнадеживала мысль, что у черной бестии нет оружия. С такой станется и острыми когтями горло разорвать.
– У тебя что – две матери?
– А ты знала мою мать? – вопросом на вопрос ответила Доната.