Черный завет
Шрифт:
Доната попыталась как можно тише, чтобы не потревожить неприкаянный дух, вернуться туда, где мертвый огонь еще можно было оживить. Но ветер – предатель поспешил обнаружить ее присутствие. Сильный порыв подхватил дверь, сорвал с уцелевшей петли и с грохотом отбросил прочь.
Белая дымка тумана, потревоженная ветром, соткалась в некое подобие человеческой фигуры.
– Мама, взываю к духу твоему, спаси и защити от чужой души неприкаянной, – забубнила Доната, в страхе отступая вглубь сарая. Но фигура, укрытая в тумане, подступала ближе к тому месту, где скрывалась
И когда сердце уже готовилось выпрыгнуть из груди, раздался знакомый голос.
– Успокойся, Доната, это я, – Ладимир заговорил задолго до того, как оказался от нее в непосредственной близости. – Незачем было так греметь, я и так помню, где тебя оставил.
– Ты почти напугал меня, Влад…
Он дернулся, уже склоненный над костром.
– Не называй меня так. Так звали меня все, кроме матери. Мать звала меня Ладимиром. И ты зови меня так.
Доната задохнулась от невиданной чести, и долгое время не могла собраться с мыслями.
– Где ты был? – наконец, спросила она.
– В городе.
– И как там?
– Плохо, – глаза его слезились от пепла. – Надо уходить. Чем быстрее, тем лучше.
– Кого-нибудь убили? – похолодела она.
– Было дело. Всегда найдется кто-то, желающий прикрыть собственное злодеяние под чужой грех. Как ты?
– Я в порядке. Можем идти хоть сейчас.
Он кивнул.
– Жаль, – вздохнула она. – С дедом Селиваном не удалось проститься…
– О старике больше не жалей.
– Что? – не расслышала она.
– Убили старика этой ночью.
Доната ахнула, и ноги ее подкосились.
– Дознались, что ты у него жила. Город гудит. Только тупой не догадался, где мы скрываемся.
– А Берт? – выдавила она из себя.
– С Бертом все в порядке. Старик умер, но не сказал, кто нас к нему привел. Пусть земля ему будет пухом.
Доната всхлипнула, едва сдержав слезы.
– Не казни себя. Что случилось, того не поправить. Уходить надо. Хорошо, что тебе лучше. Они когда пойдут за нами, не будут подземным ходом пользоваться: ворота на севере есть. Одевайся. Берт тебе одежду передал. Перекусим и пойдем. Куда пойдем, кстати?
Он вынул из мешка одежду и остановился, глядя на нее.
– В Бритоль, как я понимаю, тебе идти расхотелось. У нас отсюда два пути – один лесом, в Бритоль. Другой по горам на восток, сначала город обойдем, а потом уже хоть на юг, хоть куда. Начни как обычно – «мне надо».
– Мне надо, – послушно повторила она. – Мне надо назад. На юг. В разрушенный Белый город.
Она ожидала, что он удивится и будет долго молчать, сосредоточенно хмуря брови. Но он только кивнул головой, как будто они условились заранее.
Доната смотрела на вещи, разложенные перед собой. Смотрела, смотрела и не удержалась.
– Ладимир, это же мужские вещи…
– А ты какие хотела? – обозлился тот. – Бабские юбки и рубахи? Если одеваешься, как не пойми кто, так отсюда и все неприятности! Не парень и не девка. Не хочешь быть девой,
Позволив себе краткий миг сомненья, Доната послушно одела на себя корсетный пояс, стягивающий грудь, сверху мужскую рубаху, с застежкой на боку. Подошли и мужские штаны, с пуговицами впереди. Сапоги также пришлись впору. Правда, после того, как теплые вязаные носки благополучно закрыли ступни, еще хранящие воспоминания о холоде. Доната с гордостью пристегнула любимый пояс, смотревшийся на мужском одеянии как нельзя более кстати. Взвесив в руке теплую куртку, подбитую волчьим мехом, Доната искоса посмотрела на Ладимира, сидевшего от нее вполоборота.
– В любом случае, путь отсюда один. Как знал, что в Бритоль тебя не потянет, – понял он ее молчаливый вопрос. – По горам путь неблизкий, и тепла там нет. Но зато потом сразу повернем на юг.
– Думаешь, они могут за нами Лесника послать? – не удержалась, чтобы не задать вопроса, занозой сидевшего в сердце.
Он некоторое время думал, пристально глядя на нее, словно в ее глазах пытался увидеть будущее.
– Думаю, могут, – после долгого раздумья согласился он.
5
Шли большей частью молча. Только раз, когда Ладимир остановился, чтобы наполнить флягу водой из горного ручья, она догадалась спросить – а знает ли он дорогу?
– Что здесь знать? – просто ответил он. – Дорога одна.
И снизошел до объяснений: идти не сложно. Сначала они поднимутся по горной тропе до перевала, а потом спустятся к реке. Горная речка и зовется соответствующе – Быстрая, мимо не пройдешь. А там, вдоль нее, и на юг повернут. Потом недели три-четыре пути, как дорога поведет, и к развалинам Белого города выйдут. Как раз к зиме. И хорошо, что домой вернутся, не так холодно будет зиму зимовать.
Горная дорога приятно удивила Донату. Широкая, каменистая. И зелень кое-какая у обочины имеется, и ручей – не редкость. Знай себе, поднимайся потихоньку в гору и дорогу благодари, что круто не забирает.
Горы, те самые, что маячили на горизонте белыми шапками, все отодвигались и отодвигались. Каждый вечер, устраиваясь на ночлег, Доната ловила взглядом далекие, утопающие в низких облаках вершины, и не могла сдержать возгласа нетерпения. Не лежала душа к горам, нет, не лежала. Далеко на юге еще виднелась узкая полоса леса. С каждым днем все менее заметная, она лишала душу привычной уверенности, внушая неприятное чувство сомнения в правильности выбранного пути.
Ладимир шел ровно, время от времени оглядываясь, словно проверяя, тут ли она еще, не сбежала ли в свой любимый лес. Но Донате деться было некуда.
Днем все мысли заменяла дорога – монотонным дыханием и размеренным движением натруженных ног. А вечером, сидя у костра – благо сушняка вокруг было много, Доната каждый вечер перед сном копалась в себе, ища доказательства того, что черная тварь теперь не делит с ней одно тело на двоих. Тело молчало. Молчали и горы, с вечной усмешкой взирая на двух людей, что вторглись в их пределы.