Черствое сердце
Шрифт:
— Не мечтай, детка, — обломил росток надежды бес. — Ты бы с парнем помягче!.. Смотри, обидится, уйдет ведь!
— Знаю, и почти готова отпустить… — призналась я, вернувшись в режиссерское кресло.
Глава 28. Намеки и обнаженная правда
О Поле и его глобальных планах я наябедничала Судье. А змей подкинул пищу к размышлениям: предположил, что вампиру рано или поздно может понадобиться артефакт. Ну, мало ли, с какими прихотями проснется однажды утром наш псих (хотя, как по мне, так лучше бы не просыпался вообще!).
— Навалилось, так навалилось! — потирала виски я, пока Василий наливал чай… на стол, промахиваясь мимо кружек. На радостях, что папу выписали из больницы, они с Холодцом налакались бражки. Поэтому сейчас участвовали в нашем диалоге с подругами постольку поскольку, и больше приносили вреда, чем пользы.
— Точнее полилось! — оценила размеры потопа Лиза, когда чай полился со стола на ковер.
— Вася! — с воплем мы наперегонки бросились: кто душить домового, кто за тряпкой, вытирать заварку, кто вышвыривать поющего о мышах кота, уже намочившего лапы.
— А ты не нервничай! — икал квартирный дух, сел в лужицу и поплескал руками, разбрызгивая жидкость по сторонам. — Плыви по течению…
Для особо продвинутых, то есть для меня, даже продемонстрировал, как плыть надо. Хлопнулся на пузо и загреб в чайном море руками.
— Едрить… — оценила плавцовские задатки Василия я.
— Приплыл, родимый! — поймала его у самого обрыва стола Римма.
Я перехватила у нее волосатика за шкирку, прикинув, что мне придется сейчас устраивать стирку, и подумала, а не подстричь ли сие чудо налысо (надеюсь, под зарослями у него хотя бы труселя имеются!).
— Дин, а он прав! — уловила идею Римма.
— Хочешь сказать, что лучше подождать и Поль сам сдохнет? Боюсь, слишком долго придется терпеть его общество! Ладно, сидите здесь, я сейчас печенье принесу… и кое-кого помою…
Посадила в рукомойник домового. Включила кран. Решила не игнорировать такой удачный момент. Ножниц под рукой не оказалось, зато я взяла шампунь и вылила немного на сплошной волосяной покров Василия. Он молчал пару секунд, разглядывал себя. Затем очень пошло прокомментировал полупрозрачную жидкость, стекающую с его макушки, а когда превратился в шарик из мыльных пузырьков, вообще расхохотался. Я больше смеялась, высушив его феном.
— Живая реклама шампуней и красок для волос! — ужаснулся Вася, осмотрев свое отражение в зеркале: некогда комок-замухрышка сейчас блестел и хвастался повышенной пушистостью. Представьте себе волосатого колобка с ногами — так вот это и есть мой домовой.
— Ё, к, л, м, н, — перечислил всю известную ему матерную азбуку квартирный дух.
— Дуй к девочкам, похвастайся прической! А я скоро приду… — подначивала я, покидая ванную. Пообещав подругам печенье, я наивно надеялась отыскать его в шкафу, куда мы с мамой спрятали сладости от папы. Врач запретил конфеты, пирожные и прочее, поэтому мы целый день потратили, придумывая, где бы сделать тайник. В итоге, спрятали в три коробки, как матрешку, и поставили в угол на верхнюю полку шкафчика, придавив упаковкой чая и специями. Но уже сегодня тайник
Неужели, мама решила уничтожить весь стратегический запас за ночь? — присвистнула я, и тут же отказалась от предположения, однако уточнила.
— Ма! — проорала.
— Что такое? — прибежала она.
— А как же я? — шепотом спросила, указав на пустой коробок. — Могла бы хоть чуть-чуть и мне оставить.
— Я не ела! — замотала головой она. — Думала это ты…
Хрусть… Хрусть… Хрусть… — донеслось подозрительное из туалета. Мы прекратили ссориться и сгруппировались около двери. Прислушались. Постучались.
— Па?
— Занято! — выкрикнул он.
— А что ты там делаешь? — неуместный вопрос таки прозвучал.
— Уже ничего! — вышел папа, а мы при осмотре комнаты обнаружили крошки на полу.
— Похоже, сладкое надо прятать в холодильнике соседей! — заключила мама, и засучив рукава, отправилась в зал, втолковывать больному о пользе диеты. Мне стало понятно, что с завтра стартует марафон "НЕТ калориям!".
— Римм, а можно я к вам на чай приходить буду? — пристроилась рядом с подругами у окна.
— ОН снова здесь, — вздохнула оборотниха.
— Все вернулось на круги своя… — проронил Василий, вспомнил куплет старой детской песни и заголосил. Лиза, не выдержав широты его голосового диапазона, сорвала шляпу с большой куклы и накрыла ею домового, чтобы приглушить раздражающий звук. Домовой был уверен, что это из зависти к его таланту и завопил громче. Явно напрашивался получить аплодисментами по заднице.
— Не волнуешься о нем? — уставилась на меня демоница, игнорируя гвалт из-под шапки. — Он караулит там, на улице, и где-то поблизости бродит Поль, желающий ему смерти. Вдруг, ты сейчас моргнешь, и он исчезнет?
Если в ее планы входило запугивание, то у нее великолепно получилось довести меня до нервного тика. Стиснув зубы, я дернула штору и скрыла пейзаж, которым так любовались подруги. Уселась на кровати, поджав под себя ноги. Девочки сели с двух сторон, размышляя добить меня или все-таки посочувствовать.
— Это выматывает! — призналась я. — Хочется чувствовать устойчивую плотную землю под ногами.
— И Вова — твоя земля, — резюмировала Римма.
— А как же Даниэль? — демоница почему-то заняла его сторону и всячески показывала свою приверженность.
— Он — скала, за которую невозможно ухватиться. Я все время соскальзываю, падаю и разбиваюсь.
Именно такое ощущение складывалось.
— Все! Забыли…
— А я бы сказала: "забили"! — поняла меня Римма, осмотрелась по сторонам, однако молотка и гвоздей не нашла, а то вбила бы мне в самое темечко, чтоб о плохом не думала. — И?
— И давайте устроим скромный девичник! — предложила я, совсем позабыв о несовместимости наших вкусов. После долгих трех часов препирательств каждая из нас написала записку с указанием места, где хотела бы провести вечеринку. Скрученные листики были брошены все в ту же шляпу, правда, сначала из нее выцарапали буйного домового. Оборотнихе, как привилегированной (беременным многое позволяется и прощается), выпала честь тащить жребий. Она закрыла глаза, сунула руку, вытащила бумажку, прочла: