Черт его знает...
Шрифт:
– Пересчитать остальную живность. А затем, шеф, с вашего позволения, подстригу лужайку.
И Дональд действительно занялся лужайкой. Зная, что мужскому полу свойственно ослиное упрямство, Элли решила не возражать. Любой протест наверняка вылился бы в очередные подвиги. Следующие несколько часов она слонялась от окна к окну и на чем свет стоит проклинала и безмозглую мужскую породу вообще, и Дональда в частности.
Закончил он лишь к девяти часам. Элли к этому времени соорудила роскошный салат, приготовила холодный чай и оставила все на видном месте в холодильнике.
Когда Дональд зашел в кабинет, Элли уже устроилась в кресле перед телевизором и сосредоточенно вышивала один из заброшенных проектов тетушки – скатерть с витиеватым рисунком.
Элли отлично сознавала, что представляет восхитительное зрелище, сидя в уютном, глубоком кресле, с ночничком, освещающим лишь лицо да золотые кудри. К вечеру она переоделась в пестрое платьице с оборочками, которое выбирал Генри. Он обожал все такое женственное, очаровательно-воздушное...
Дональд выглядел бледнее обычного, но, взглянув на его упрямо стиснутый рот, Элли предпочла не поднимать тему здоровья. Кончики губ вроде бы дрогнули, когда Дональд увидел восхитительную домашнюю картину в кабинете. Но первое же слово напомнило о том, что холодная война продолжается.
– Ты должна позвонить жениху. Просила напомнить.
Не совсем так... ну да ладно.
– Он в больнице.
– Вот как?
– Дома его не было, я позвонила одному из друзей, и тот сообщил мне эту новость. – Элли поменяла фиолетовую нитку на розовую. – Что-то там такое... связанное с сыпью. Пока диагноз поставить не могут.
Она сделала три аккуратных стежка и только тогда подняла глаза на Дональда. Тот едва удерживался от смеха. А встретив взгляд Элли, не выдержал и прыснул. Оба хохотали до слез. У Дональда даже проступил на щеках румянец.
– Неужто ты рассказала ему про опоясывающий лишай? Кейт уже год хвастается, с тех пор как от вас вернулась. Разве так можно, Элли!
Она промокнула глаза платком.
– Сама не понимаю, что это со мной? Совсем ведь не смешно, напротив, грустная история. Как думаешь, что с ним такое?
– Сверхмнительность, наверное, – все еще давясь смехом, ответил Дональд. – Он у тебя очень впечатлительный?
– Я бы так не сказала... – Элли прикусила язык. Не столько словами, сколько тоном она выдала больше, чем хотела. – Но когда дело касается здоровья...
– Синдром второкурсника, – кивнул Дональд. – Такое случается со студентами-медиками. Мой приятель примерно так же подцепил псориаз. Представляешь, даже кожа шелушиться начала! Мы же почти ничего не знаем о том, как сознание влияет на тело! Эта область совершенно не изучена.
Глядя на раскрасневшееся лицо Дональда, на сияющие энтузиазмом глаза, Элли была с ним полностью согласна. Ее собственное сознание, во всяком случае, вытворяло с ее телом невесть что.
– Ну а Генри? – напомнила она.
– Ах да, Генри... Вероятно, ты хотела описать ему кое-какие... особенности характера Кейт. Генри пытался произвести на твою тетю впечатление, а она, что ни говори,
– Не сомневаюсь.
Они разговаривали под аккомпанемент выстрелов и визга тормозов, несшихся из телевизора.
– Ты любишь детективы? – спросил Дональд.
– Нет. Но здесь уж очень... тихо.
– Точно. И всегда так?
– Честно говоря, этот дом никогда не казался мне враждебным или пустым. Может, нервы...
– Да уж, пустым его не назовешь. – Дональд обвел взглядом собравшихся в кабинете кошек. – Похоже на сцену из «Спящей красавицы».
– Собак будешь сегодня выпускать? – поинтересовалась Элли просто для того, чтобы прервать затянувшуюся паузу.
– Особого смысла в этом нет. Бестолковые создания. Еще убегут или покалечатся ночью. В дом ведь забраться невозможно, а кто там снаружи бродит – какая разница? Хочешь выпить?
– Нет, спасибо. Пойду спать. Глупо, конечно, но почему-то в спальне я себя чувствую уютнее.
– Я и сам что-то устал.
Дональд первым зашагал по лестнице. Они расстались у дверей спальни, обменявшись лишь парой слов на прощание.
Необъяснимая нервозность Элли прошла, стоило ей устроиться в постели с книгой в руках, подоткнув под себя подол самой длинной и самой теплой из своих ночных рубашек. На выбор ночного наряда повлияло вовсе не присутствие Дональда в соседней комнате. Элли пробирала дрожь всякий раз, когда она вспоминала жуткий призрак, возникший прошлой ночью на пороге.
Зато сейчас в коридоре было светло, на тумбочке у кровати лежали наготове спички, свечи и фонарик, да и защита была в каких-нибудь двух шагах. Из-за стенки донесся приглушенный шлепок, потом ругань. Элли улыбнулась, представив, как кто-нибудь из питомцев Кейт приземлился прямо на грудь Дональда. Она дочитала главу до конца и выключила свет.
Несколько часов спустя ее разбудил Франклин, в очередной раз доказавший свое превосходство над так называемыми сторожевыми псами.
В коридоре было темно. На фоне чернильной густоты окна выделялись только очертания пекинеса. Пока Элли шарила на тумбочке в поисках фонаря или хотя бы спичек, Франклин грозно зарычал и спрыгнул с подоконника на пол.
В ответ на его лай, точно по сигналу, на первом этаже раздался грохот. Звенела посуда, что-то рушилось, стучало, падало и дребезжало. Элли сразу подумала о Дональде. Может, он в одиночку спустился проверить, услышав какой-нибудь подозрительный звук, и наткнулся на злоумышленника? Дональд обещал разбудить ее в случае малейшей опасности, но этот дурень... Элли нажала кнопку фонарика и даже удивилась, когда он послушно вспыхнул в ее руке.
Теперь снизу доносился только звонкий лай Франклина и хриплый – еще одной из собак. Скорее всего, Уильяма. Обычно сенбернар с испугу прятался под пианино или пытался забраться к кому-нибудь в постель, но временами безрассудная отвага крошки пекинеса заставляла и Уильяма вспомнить, что он все-таки приличный пес.