Черт из табакерки

Донцова Дарья

Я вышла в большую комнату, глянула на весело болтающих детей, на пополневшую Кристину, из глаз которой исчезло затравленное выражение, и села в кресло.

Неожиданная мысль пришла мне в голову. А что, если эта девочка не имеет никакого отношения к взорванному в своем джипе Зотову? Что, если ее на самом деле зовут не Кристина? Что, если ребенок просто обманул покойную Зою, да потом и нас, что тогда?

ГЛАВА 22

Неожиданная мысль все время билась в голове, и с Настей я позанималась плохо, вяло, без

всякого удовольствия. Да и к Вике прибыла не в лучшем расположении духа. Впрочем, девочка, заплаканная и несчастная, тоже оказалась не в форме.

– Бедный папа, – безостановочно твердила она. – Ну зачем он ел эти грибы? Зачем?

Почти час я пыталась ее успокоить, но Вика только качала головой. Понимая, что никаких успехов мы сегодня не достигнем, я повела ученицу в столовую. Там сидели Антон и Альбина. Увидев нас, брат с сестрой моментально замолчали, потом хозяйка воскликнула:

– А мы с Тошей как раз хотели попросить вас, Виолочка, об одолжении.

– Слушаю.

– Сами понимаете, в доме обстановка нервная, похороны, поминки… Вика будет предоставлена сама себе. Не могли бы вы немного пожить у нас в доме?

Я отрицательно покачала головой.

– Хорошо заплачу, – быстро сказала Альбина.

– Дело не в деньгах, у меня еще два ученика и работа по вечерам.

– Ну, может, хоть на несколько дней?

– Попробую договориться в Доме моделей.

– Пожалуйста, дорогая, – взмолилась Альбина, – и так голова кругом идет, а тут еще Виктория капризничает!

Я глянула на Вику. Та впервые никак не отреагировала на выпад матери. За одну ночь девочка, казалось, разом стала взрослой и растеряла подростковые замашки. Антон тоже хранил молчание, со мной он даже не поздоровался. В полной тишине было слышно, как звякали чайные ложечки. Внезапно мужчина встал:

– Мне пора. – Ты куда? – изумилась Альбина.

– Ксения ждет, – равнодушно бросил брат.

– Простите, – всунула в дверь голову горничная, – милиция приехала.

Я быстренько попрощалась и убежала. Мне совершенно не хотелось оставаться рядом с Альбиной, сдается, что эта дама крайне неприятная особа. Похоже, что именно она “автор” автомобильной аварии. И как теперь поступить? Обратиться в правоохранительные органы, предъявить Верочку? Нет, сначала надо как следует подумать!

Но спокойно раскинуть мозгами мне не удалось. Не успела я добраться до дома и выпить перед уходом в Дом моделей чай, как раздалась телефонная трель.

Последнее время я стала бояться телефона: ничего хорошего эти звонки не приносят, поэтому трубку сняла с некоторой опаской.

– А-а-а, – плакал кто-то навзрыд, – а-а-а.

– Тише, – забормотала я, – кто это? Что случилось?

– В-в-вика, – запинаясь, выдавила девочка, – маму, а-а-а…

– Что-что?

– А-арестовали, – зарыдала еще пуще девочка. – Я…Я…

– Сейчас приеду! – крикнула я. – Жди. Изо всех сил стараясь на ходу попасть в рукава ветровки, я ринулась к двери.

– Эй, девка, – проговорил Ленинид, – ты это, вчера, в общем, ну со всяким бывает!

– Отвяжись!

– Случайно выпил, кореша встретил, больше ни-ни, никогда, ежели чего…

– Ежели

чего, – злобно прошипела я. – Никакого “Ежели чего!” не будет. Увижу еще раз пьяным, выгоню назад на помойку, усек?

– Ага, – попятился Ленинид, – злая ты какая!

– Да, и несправедливая, так и знай, очутишься вновь в бачке, – отрезала я, хлопнув дверью.

Первый и, надеюсь, последний раз в своей жизни, я заплатила таксисту четыреста рублей. За меньшую сумму никто не соглашался ехать в коттеджный поселок. Но сегодня мне было наплевать на деньги.

Дом Соловьевых сиял огнями. Горели люстры во всех комнатах. Вика с красными, опухшими глазами лежала на диване в холле, когда я вошла, она даже не пошевелилась. Я села возле скрюченной девочки и принялась гладить ее по голове. Потом принесла из столовой кусок сахара, накапала на него коньяк и сунула Вике в рот. Старое, испытанное средство, так успокаивали свои нервы истерические дамы девятнадцатого века, не имевшие в аптечках всяческих тазепамов и рудотелей.

Наконец девочка обрела способность говорить и принялась судорожно, словно боясь, что я исчезну, рассказывать о произошедшем.

После моего ухода дом заполонился сотрудниками милиции. Они не разрешили уехать Антону и его в кабинете Никиты. Затем принялись беседовать с Альбиной. Вика не знает, о чем они говорили, – ей велели подняться в детскую и сидеть там. Через некоторое время девочка услышала во дворе шум мотора, выглянула и увидела, как мать садится в машину. Вика понеслась вниз, но опоздала. Автомобиль умчался, а в холле растерянно стоял Антон. Дядя объяснил, что Альбину арестовали, но он толком так и не понял, почему и насколько. Бедная Вика чуть не упала в обморок, она побежала в спальню матери и увидела в комнате дикий беспорядок. Шкафы открыты, вещи на полу, а с кровати снят матрас, более того, он был распорот по шву, и в прорехе виднелись неаппетитные клочки чего-то непонятного.

Не успела бедная девочка опомниться и спуститься в гостиную, как Антон заявил:

– Мне надо в город, ложись спокойно и спи.

Вика даже не стала возражать, она просто впала в ступор, плохо понимая происходящее. Дядя уехал. Ребенок в страхе заметался по зданию, зажигая везде свет, но ужас сковал сердце девочки.

Полностью деморализованная, Вика нашла в себе силы, мобилизовала всю волю, отыскала записную книжку Альбины и позвонила мне. И теперь она, мотая головой, безостановочно твердила:

– Ни за что не останусь тут, никогда!

– Успокойся, я с тобой.

– Никогда, – монотонно твердила Вика. – Ни за что.

Внезапно она расхохоталась, по щекам потекли слезы, у бедняжки начался истерический припадок. Был только один способ справиться с ситуацией. Я шлепнула ее по щеке.

– Перестань!

Легкая пощечина отрезвила девочку, она прекратила икать.

– Сейчас пойдем на кухню, выпьем чаю. Сделаю тебе, если хочешь, какао…

– Ни за какие сокровища мира не пойду никуда в этом доме, – тихо, но твердо заявила Вика, – ненавижу его. Папа умер, мамы нет. Вера погибла, и все этот дом. Не зря нас Кассандра отговаривала.