Чёрт не дремлет

Карваш Петер

— Эй! Вы что, оглохли?

Я вглядывался в сгущавшийся мрак. Думаю, что это одно из самых неприятных ощущений, — когда человека кто-то окликает, он останавливается, оглядывается и… никого не видит. Так было и сейчас: я мог бы поклясться, что вокруг нет ни одной живой души, и всё-таки снова услышал:

— Это я вам говорю! Что вы глазеете по сторонам?

— Простите, я не глазею, — ответил я на всякий случай.

Я был совершенно один среди сырости и тумана, если не считать нескольких тачек и старого,

согбенного немощью экскаватора, в темноте походившего на какое-то допотопное чудовище.

— Идите сюда, — раздался повелительный голос.

Я сделал наугад несколько шагов и, очутившись под поднятой стрелой экскаватора, подумал: «Здесь на меня по крайней мере не будет лить дождь». Но он лил по-прежнему.

— Послушайте, — снова захрипел голос, — зайдите в контору строительства и скажите этим негодяям, что я просил передать им.

— А кто, собственно? — робко спросил я, хотя вообще не суеверен. — Разрешите спросить, кто, собственно, просит передать?

— Я! — загремел, точнее говоря, проскрежетал голос. — Я им передаю, чтобы.

— Минуточку, — твердил я своё. Даже в хорошую погоду я не люблю играть в прятки. — Минуточку, — повторил я уклончиво, — нам следовало бы сначала представиться друг другу.

И я представился по всем правилам «Учебника хорошего тона», как меня когда-то учили на уроках танцев.

— Очень приятно, — прозвучал в ответ невероятный скрежет. — Я — ЧКД, тип четвёртый, инвентарный номер три тысячи шестьсот сорок семь.

Я понял, что беседую с экскаватором. Как уже было сказано, я ничуть не суеверен, но всё же у меня отлегло от сердца.

— Так слушай, — фамильярно загрохотал экскаватор. Взаимное представление является, по-видимому, у экскаваторов достаточным основанием для того, чтобы перейти на «ты». — Ступай в контору строительства и скажи им, что я уже сыт по горло! Стою здесь третий месяц, и дождь поливает мой мотор!

— Ты, вероятно, испортился, — быстро сообразил я, полагаясь на свой богатый опыт.

— Испортился!.. — раздражённо прогрохотал экскаватор. — Что ты! Лопнула одна ничтожная ось! И из-за какой-то несчастной оси мотор три месяца мокнет под дождём. Представь себе, что у тебя болит мозоль и тебе из-за этого три месяца льёт на мозги!

Представить себе что-нибудь подобное было чрезвычайно неприятно.

— Действительно, — отозвался я, — тебя следовало бы прикрыть.

— Прикрыть! — презрительно фыркнул ЧКД. — Починить могли бы, мерзавцы! Иди в контору строительства и скажи им…

«Ну да, — подумал я, — а они меня же высмеют!»

— Скажи им, что я напишу о них в газету! Скажи им, что они саботажники, негодяи… Понимаешь?

Я кивнул, а экскаватор нетерпеливо продолжал:

— А ну давай, пошевеливайся, — как будто это я приставал к нему, а не он ко мне.

Погружённый в размышления об

этом разговоре, я добрался до конторы строительства, стряхнул в передней непромокаемый плащ и вошёл. Пять красавиц в белых халатах оторвались от планов и встали. Приняли они меня приветливо, полагая, очевидно, что я пришёл интервьюировать. Никто из них не походил ни на саботажников, ни на негодяев, и это совершенно сбило меня с толку.

— Меня послал к вам экскаватор ЧКД, — нерешительно произнёс я.

Как это ни странно, но они не приняли меня за сумасшедшего, а только искренне расхохотались.

— Значит, и вы попались, — смеялись инженерно-технические работники. — Ха-ха-ха! Он всех так ловят! Сюда уже приходила добрая сотня людей — пусть, мол, починят ось и тому подобное…

— Извините, — возразил я. — Извините, но ведь дождь льёт ему на мозги… то есть на мотор… — Мне стало страшно жаль беднягу.

— Пусть льёт, — не без иронии ответили инженерно-технические работники. — Вы, видно, воображаете, что у нас на строительстве только один экскаватор? Ось мы заказали, и это всё, что в наших силах.

Инженерно-технические работники, разочарованные тем, что я не собираюсь их интервьюировать, вернулись к сверхурочной работе.

А я вернулся к старому экскаватору, нежно взял его за гусеницу и грустно сказал:

— Ничего не выйдет, старина. Они заказали ось и теперь ждут, когда тебя отправят на слом.

Стало тихо, и только в глубине машины тонко звенела какая-то струнка. Вероятно, так плачут экскаваторы. Глупо слушать, как плачет машина.

— Неужели ничего нельзя сделать? — вздохнул я.

Струнка перестала дребезжать, и экскаватор прошептал сквозь зубчатые колёса:

— Знаешь что, зайди к товарищу Фойтику.

О ремонтном рабочем Фойтике я уже слышал; но в тот момент, если бы старая машина попросила, я, наверное, пошёл бы к самому министру тяжёлого машиностроения. Конечно, Фойтик ругался, когда я вытащил его из постели. Он не менее семнадцати раз спросил, из управления ли я. В конце концов я разозлился и сказал, что я из управления, из Главного управления по ремонту экскаваторов. Тогда Фойтик взял инструменты и пошёл.

Вытачивая ось, он ворчал:

— Сначала его бросают ржаветь на три месяца, а потом порют горячку… — Меняя привод, он ругался: — Это я мог давным-давно сделать, если бы не работнички строительной конторы, чёрт их побери. — Заливая в нутро экскаватора огромное количество масла, он божился: — Старик вынет ещё миллионы кубометров, не сойти мне с этого места. — А прочищая мотор, он заявил: — К утру всё будет готово, честное слово!

Старый экскаватор молчал, вёл себя, как сознательный пациент и только два-три раза одобрительно заворчал; мне показалось, что хрипел он уже не так сильно, как раньше.