Черт-те где
Шрифт:
– А мне кажется, ты преувеличиваешь! – бодро сказал я. – Вот увидишь, скоро все образуется. Найдешь себе жениха, выйдешь замуж, заведешь хозяйство, и все твои нынешние тревоги через пару лет покажутся тебе смешными и надуманными!
– Замуж? – клюнула на смену разговора Эда. – Это за кого же?
– Ну прям так и не за кого! Мне же вот нашлась половинка. И тебе найдется!
– Я не хочу так! – нахмурилась сестра.
– Как так?
– Как кота в мешке! Я по любви хочу!
Хм, и тут все хотят по любви! На Земле с
– А что плохого в практичном подходе? – спросил я. – Когда родители выбирают, наверное, в первую очередь о своих детях думают?
– Ничего ты, Эри, не понимаешь! Это их выбор, а я хочу сама выбрать!
– Ха! Тогда тебе нужна свобода, а не любовь! – ответил я.
– Это почему?
– Ну не я же произнес слово «сама»? А сама – это значит «сделала, как хочу»! Или свобода, если коротко. Или я неправ? – спросил я задумавшуюся сестру.
– Ну… может быть… Я как-то об этом не думала… – протянула та.
Вот и поразмысли, может, чего и придумаешь… Мне тоже нужно думать, как свалить отсюда. Не расслабляться, а думать, думать и думать! Ежесекундно, ежеминутно, ежечасно думать! Иначе придется исполнять дурацкое пророчество, на радость всяким вечноживущим…
– Эри, ты о чем задумался? – выдернула меня сестра из моих мыслей.
– Я? О своей невесте! – с ходу выдал я первое пришедшее в голову.
– Да? – заинтересованно спросила Эда. – И о чем же именно ты размышлял?
– Да вот гадаю, удастся ли мне научить ее бить в барабан и маршировать?
– Что? – изумленно сморгнула Эда.
– Да так… – ответил я.
– Зачем ей бить в барабан?
– В поход пойдет!
– Да ну тебя! Я серьезно его спрашиваю, а он дурака валяет! – обиделась сестра.
– Да че там! Ну, невеста! Две руки, две ноги, голова! А, ерунда все это! – отмахнулся я.
– Ну, Эри, как же ты не понимаешь! Свадьба – это ведь такой момент, которого каждая девушка ждет всю жизнь!
– Ну прям-таки и всю! Потом, это кажется не мой вариант! Уж меня-то она точно не ждала! – ответил я.
– Это ужасно, Эри! – искренне сказала сестра.
– Зато удобно! Не нужно носиться в поисках суженой, выяснять, любит она тебя или нет, каково ее приданое…
– Бедный Эри! – Сестра неожиданно протянула руку и погладила меня по голове. – Не переживай! Я буду молиться, чтобы Фелия оказалась хорошей девушкой и полюбила тебя…
– А я? А как же я? Кто за меня молиться будет? – уворачиваясь от ее руки, воскликнул я.
– Я буду молиться за вас обоих! – щедро пообещала Эда.
Что-то разговор принял какое-то душеспасительное направление, нужно завязывать с этими слезными речами…
– Слушай, Эда! Кажется, тут становится жарковато! Не пойти ли нам в тенек? – предложил я.
Солнце действительно припекало без всяких фантазий. В чистом небе не было
Какое голубое небо! Я задрал голову к зениту. Эх, сейчас бы распахнуть крылья и махануть бы прямо с башни вверх, к солнцу! Как же давно я не летал!
– Хорошо, пойдем, – согласилась Эда. – Куда ты хочешь?
– Хочу посмотреть, как там у меня убрались в комнате, вроде уже должны были закончить, – ответил я.
– Ты навел порядок у себя в комнате? Не может быть! – воскликнула сестра. – Я тоже хочу посмотреть!
– Идем! – предложил я.
И мы пошли. Эда впереди, я на своих хитро заплетающихся ногах за ней. Спустились по лестнице башни, мимо кайфующего в прохладе наблюдателя с горном, минули пару коридоров, свернули несколько раз и оказались перед воином, охраняющим мою комнату.
– Прошу! – сказал я и распахнул дверь, пропуская сестру вперед.
Комната сияла свежевымытыми окнами, пахла мокрыми деревянными полами и чистым бельем. Из воздуха исчез запах помойки и ношеной одежды.
М-да… аскетичненько так. Я вновь оглядел обстановку комнаты. Особенно удались серые каменные стены. Интересно, а обшить их деревом недосуг было? Наверно, тут очень уютно зимними вечерами… Или тут зимы не бывает?
А это еще что? Мой взгляд упал на мольберт, сиротливо стоящий в углу комнаты. Откуда он тут взялся? Его что, служанки из-под тряпья выкопали?
Я подошел к мольберту. К нему был приколот лист бумаги, причем уже, видно, давно. Бумага выглядела пыльной и посеревшей. На ней был начат рисунок грифелем – одинокий путник, идущий по дороге к горизонту. Была какая-то печаль в слегка ссутуленной фигуре, в линиях, обозначающих закат…
Что-то знакомое, где-то я это уже видел… Только вот тут нужно не так!
Я взял с полочки мольберта грифель и провел им по рисунку, поправляя линию. И вот тут…
– Эри!
Я вздрогнул, когда мне сзади на плечи легли две легкие ладошки.
– Эри, ты снова будешь рисовать? – спросила меня сестра, разглядывая у меня из-за спины рисунок.
Рисовать? Я? Я никогда не рисовал!
– А я все твои рисунки сохранила! – продолжила между тем сестра, не видя моего замешательства.
– Возможно… – уклончиво ответил я, пытаясь справиться с охватившей меня растерянностью от неожиданно открывшегося у меня таланта.
– У тебя так хорошо получалось! А потом ты все забросил, занялся своей магией… – с грустью в голосе сказала Эда и, убрав руки с моих плеч, отошла от меня к столу у окна и принялась что-то разглядывать на нем.
Я подошел и встал рядом. Похоже, стол был единственным местом, по которому не прошлись тряпки служанок. Легкий слой пыли покрывал деревянную столешницу, стопку книг в зловещих черных обложках и писчий прибор на краю стола. Работницы, видимо, побоялись прикасаться ко всему этому, или им было запрещено тут убираться.