Чертов angel
Шрифт:
«Раз меня обокрали, то можно немного приукрасить сворованное. Брошь с брильянтом размером с грецкий орех вполне сгодится. Или, может, это был сапфир чистой воды? Знать бы еще, как он выглядит. Вот незадача».
Кирилловна заметно повеселела, вспомнив, что у нее на полке пылится каталог ювелирных изделий из Эрмитажа. Итак, вопрос с описанием похищенного был решен. Надо было определиться, как воры проникли в жилище. И главное — не могли ли они соблазниться в потемках на ее прелести?
Кото немного постоял у ворот, чтоб посмотреть вслед старушечьей спине. Потом немного развеялся, тщетно пытаясь представить, какие обстоятельства
Хорошо, что у Кото этим вечером было особенно лирическое настроение. Он не удосужился презентовать Кирилловне сон сексуально-разнузданной направленности, чем спас от растрат неимоверное количество хороших мужиков. Бабка была странная, но отнюдь не дура. Она бы быстро смекнула, что почем, замутив некислый бизнес, сдирая по-легкому деньги только за то, чтоб с вами ЭТОГО не случилось во второй раз.
Мечась на трехпиринной кровати, Кирилловна во сне боролась за расширение сети публичных домов, жестоко наказывая несогласных. Наказания почему-то отдавали колоритом местного здравоохранения. Вряд ли организованного бандита можно застращать угрозой безрезультатно проторчать полдня в очереди к терапевту, чтоб услышать привычное: «А от меня вы что хотите?» Хотя, кто ж их знает? Бандитов хоть и относят к вертикальноходячим человекообразным, но к прискорбию надо отметить — вид, доселе плохо изученный, а посему абсолютно непредсказуемый.
Тем временем ночь навалилась на городок, припечатав его тишиной. Если бы кто-то, достаточно сумасшедший для такого рода экспериментов, в этот час решился нанять, к примеру, дирижабль и из чистого любопытства зависнуть над эпицентром городка, то наградил бы себя незабываемым зрелищем.
Такая картина случалась каждые пятницу-воскресенье в летний период. Огромное темное небо, усыпанное прихотливыми брызгами звезд. Горизонт, озаренный тусклым свечением со стороны большого Города. И бесконечные сверкающие змеи, упрямо ползущие от него в сторону темноты по невидимым глазу дорогам.
Каждую пятницу неутомимые дачники тянулись к отголоскам природы, желая устать за два дня до полного изнеможения, чем продлевали себе жизнь и планомерно засирали остатки пока еще не засранного пространства. Если бы дороги делали, скажем, шириной с картофельное поле, то такого поразительного эффекта не было. Тогда змея из горящих фар преобразовалась бы в подобие светлячковой манной каши, размазанной по гигантской черной тарелке. Контраст — вот в чем секрет.
В воскресенье, как водится, плотные колонны машин привозили дачников обратно, возрождая жизнь световой змеи.
Если приглядеться более внимательно, то можно увидеть, как на высокой старой колокольне городка, венчающей единственную площадь, сидел тихий задумчивый Кото. Дело было накануне выходных. Поэтому в словах Кото не было ничего странного.
— Скоро весь Город уедет. Никого там не останется. Большой пустой Город. Много домов, много тишины. Городу тоже надо отдыхать.
Кото зябко поежился. Сквозняк вовсю разгуливал на верхотуре, раскачивая лохматый обрывок толстой веревки,
— Почему они там живут, если счастливы только вне его пределов? Я не понимаю. Зачем это все?
Бросив последний взгляд на окрестности, Кото вообразил дом, Нюсю, окруженную свежеслепленной семьей, и не смог удержаться от улыбки. Ему нравилась Нюся, а также все, что было с ней связано. Даже сам городок казался ему именно тем местом, в котором стоит жить, потому что в нем обитают такие вот Нюси.
Преодолев желание раскинуть руки в полете с колокольной площадки, Кото встал, отряхнул брюки и осторожно полез вниз, цепляясь руками за занозистые выветренные доски, изображающие перила. Не стоит упоминать, что после каждого посещения колокольни в одежде странного верхолаза неизменно появлялись новые дыры, сотворенные торчащими из досок ржавыми гвоздями.
Дежурная летучая мышь даже не заметила визита в ее обиталище, потому что была занята зигзагообразной охотой. Ей было тепло, сытно, ее не волновали вопросы чужого толстого кошелька, до наступления холодов оставалось достаточно уловистых ночей, поэтому она была едва ли не самым счастливым существом на свете.
Погода, вопреки прогнозам, портиться не собиралась. Дни одаривали всех желающих нестерпимой жарой. Дома у Нюси бурлила своеобразная игра в консилиум. Вопросов было много. И все они преимущественно касались предстоящей рыбалки, на которую намылился полковник по случаю грядущей половины отпуска. В котором не был с позапрошлого года. Нюся рыбу удить не умела, в чем призналась для внесения ясности в заумную беседу. Сергей немедленно обрадовался и пообещал обучить ее этому сложному и захватывающему искусству.
— Мне однозначно и бесповоротно не нравятся червяки. Нет, конечно, я знаю, что они невероятно полезные, рыхлят почву и все такое, но насаживать эту гадость на крючок я не намерена.
— И не надо. Мы тебе выдадим хлеб — и все дела.
Попытавшись сообразить, чем ей поможет буханка ситничка в поимке рыбы, Нюся предположила, что, по меньшей мере, придется долбать ею по голове беспечной уклейке.
— Золотая моя, отщипываешь кусочек, пальцами скатываешь катышек, прицепляешь на жало…
— И что, на эту мизерную ерунду клюнет рыба?
— А как же!
— И какая?
— Плотва, подлещик, густерка, красноперка, но она верхолазка, поэтому ловится на небольшой глубине в районе лопухов… На червя, конечно, вернее. А подлец подлещик любит дно, особенно ямы…
Установив, какой объем рыбы можно получить на кило хлеба, Нюся поразилась, что еще не все горожане ринулись на промысел. Рыбалка показалась ей выгодным предприятием с потрясающим процентом барыша. Оставалось одно «но». Доказать сей факт рыбам.
— Я запуталась в ваших густоперках. И потом, откуда я узнаю, где там кто сидит?
Настырный стук в ворота достиг апогея, прекратив ее мучения. Нюся, с облегчением забыв на время про пресноводных, направилась в направлении источника шума, оставив мужчин сортировать снасти.
Городок словно вымер. Можно было пройти два квартала и не встретить никого, кроме зевающего на воробьев кота. Воробьи восторженно принимали пыльные ванны, изгоняя микроскопических блох, и никого на свете не боялись.