Чёртов мажор
Шрифт:
— Куда мне нужно уйти? — мой голос дрожит. Какой он видит меня? Не кажусь ли я ему незнакомкой? Хотя… я почти не изменилась, к счастью, это ему стоит переживать. Он себя в зеркале не узнает!
— Ну я же придурок, животное и жалкий мажор, — он высокомерно задирает нос, закрывает за собой двери и идёт через квартиру ко мне. — Тогда что тут делаешь? Пожалеть решила? Жив-здоров, не переживай. Можешь идти. Или чувствуешь свою вину?
— За что?
Я пытаюсь вспомнить, когда это собиралась от него уйти, и для этого стремлюсь всё дальше по нашим отношениям, откидываю год за годом, пока не добираюсь до самых первых дней. Самый странных и сладких.
— Ну смотри, —
Опять… он про ногу и каблук. Хочется рыдать, потому что в окна врывается летний ветер и будто уносит меня в две тысячи восьмой. Я сажусь на тумбочку и случайно включаю плеер. Мы оба вздрагиваем. «Rasmus»… Мы слушали их в его машине уже позже, сейчас для него это просто песня, а для меня привет из прошлого.
И пряный летний воздух мучает, берёт за душу. Мне снова восемнадцать. Я снова гуляла всю ночь до утра. Я снова влюблена. Я снова смотрю сериалы. Я люблю Маню. Я борюсь с папенькой. Я хочу, чтобы матушка поняла, что со мной “не так”. Я хочу найти себя. Я хочу его. Я не хочу решать сложные задачи и становиться взрослой. Я взрослею. Я схожу с ума. И всё это одно лето, один воздух, сводящий с ума пряностью и свободой. Один он и одна на двоих дрожь в коленках.
— Я всегда отдаю долги, — шепчу и понимаю, что передо мной действительно не тот Марк. И этого я не уже ненавижу, а… ещё.
Глава 4. Верните мой 2008-й
— Ну и? Привёл, а что делать не знаешь… Ц-ц-ц-ц, бедолажка… На словах ты Лев Толстой, а на деле…
— Что-то, невестушка, ты сильно болтлива… — Ты смотрел на меня свысока, будто что-то задумал, но я точно знала, что против лома нет приёма.
— Ох, бозе мой, и что мне сделает этот большой и страшный музчинка? — я кривлялась, выделывалась, а ты усмехался. И мне казалось, что мы оба знаем, как переиграть другого, и в итоге оба… проиграем.
— М… ты притащил меня к себе домой, — я осмотрелась. — М-да… шведский рай. Тут всё из “Икеи”? Ладно-ладно… Чем будешь крыть? Мне кажется, что мой ход ну о-очень хорош! Не находишь?
— Не нахожу.
— Давай музычку, а? Что-то тут сильно тухло! — я обратила внимание на рабочий стол и стационарный компьютер, который был включен. По рабочему столу летали мыльные пузыри — заставка. Пошевелила мышкой и тут же попала на настоящее “комбо” — незакрытый музыкальный проигрыватель и трек Джеймса Бланта… «You're Beautiful». — О-о, какой ты рома-антик! — завыла я, села в твоё крутое директорское кожаное кресло и пару раз раскрутилась, подпевая сопливой песне для печальных девочек.
Признаю, я тоже могу такое послушать, но, чёрт побери, у тебя на компе не должно быть песен Джеймса Бланта. Аудиосистема была хорошая, и нас окружала атмосфера романтики и бабочкового тепла — когда от трепета сходишь с ума. Ну, кто-то сходит, не я.
— Да, я очень романтичен, хочешь, отдам тебе своё сердечко?
Ты упал на колени перед креслом и коварно, обольстительно улыбнулся, а я расхохоталась. Правила игры мне ясны: завлечь меня, глупую и впечатлительную, а потом красиво кинуть с небес на землю. Неплохо, весьма… Но дважды в одну воронку — даже не знаю…
— Спасибо, не стоит. Я не интересуюсь субпродуктами. — Моя улыбка тебя тронула. Она была такой же коварной, как твоя, и, видимо, сработала катализатором для некоего мыслительного процесса. Ты стал искать, чем меня
Ты дёрнулся, отстранился, а я подалась вперёд и соскользнула с кресла прямо тебе на колени. Ты автоматически перехватил меня за бёдра, чтобы не упала, но тут же с шипением отпустил.
— Что такое? Испугался? — я продолжала улыбаться и знала, что ты уже на крючке. Растерялся.
— Хочешь ударить меня моим же оружием? — кривая усмешка стала настороженной.
А я дёрнулась вперёд, чтобы прижаться плотнее. В идеале мне хотелось, чтобы ты почувствовал сквозь рубашку холод серёжки. Я вцепилась в твои плечи, и ты точно от этого напрягся, задышал чаще. Ну и не только задышал. То, что ты “взволнован”, было очевидно — напрягшийся бугор под ширинкой я активно поощряла, прижимаясь ещё крепче, чтобы закрепить успех. Таких тёмных глаз, как у тебя в тот момент, я, пожалуй, ещё не видела за все свои скромные восемнадцать лет. Ты просто задыхался. Кадык вздрагивал, а воздух выходил из лёгких толчками. Твои руки потянулись к моей талии и сжали её, обнажённую, тонкую. Тебе явно это нравилось, снова зашипел, но теперь никуда не отстранился и руки не убрал, а сжал сильнее. А-а-ай, какая досада, как горячо вышло. Я, конечно, на такое не рассчитывала.
И мои губы были уже очень близко к твоим, так что пришлось импровизировать, чтобы победить. Я не собиралась с тобой целоваться или… спать — ничего такого. Просто ты повёлся, а я воспряла духом — это же круто! Как первая победа на чужом поле. Пришлось наклониться и — батюшки, как вспомню, так вздрогну, откуда наглость такая? — лизнуть твою шею. Клянусь, я сделала это! Ты запрокинул голову, и твои чёрные идеальные пряди упали назад, а веки опустились. Чёрт, ты почти мурчал, как котёнок, которому чешут шею, и у меня голова наполнилась чудесной сладкой ватой. Честно, прямо вот в голове стояла некая баба и мотала на длинные палочки розовую вату, круг за кругом. И ваты становилось всё больше, и больше, и больше, пока она не заполнила всё, как жижеподобная сущность из фильма ужасов. В какой-то момент я поймала себя на том, что расстёгиваю твою рубашку… А твои пальцы сжимают мои бёдра, и между ними как-то уж очень жарко, и для меня это ново и непонятно. И ещё непонятнее странное желание прижаться ещё крепче… и нет! И, если честно, ситуация нехило испугала. Первое возбуждение, вызванное… просто напряжением между мной и мужчиной. Меня зацепила твоя реакция на меня, твои руки на моих бёдрах — отложила в копилочку “мне это нравится”, собственная смелость, твое “мурчание”, напряжение и мои отчаянные неудовлетворённые желания. Почему-то мне страшно захотелось, чтобы ты коснулся моей груди. Это раз. Чтобы как-то разобрался с ситуацией между моих бёдер, потому что я жутко хотела каких-то действий. Это два. Рот наполнился слюной, ну или мне тогда так показалось, губы потяжелели, а глотку стало сводить — и всё это от желания быть поцелованной. Прям жуть как захотелось поцелуя. Это три.
Раз-два-три-четыре-пять… вышла Неля погулять.
Порыв ветра распахнул форточку и дошёл до нас, окатив как будто морской волной с ног до головы. Обнял нас. Летний, свежий, пряный от запаха листвы. И мы оба вдохнули его, судорожно, как будто это был яд, принятый за лекарство. Ты смотрел мне в глаза, и я знала — забыл, о чём думал до этого. Ты забыл, что привёл меня сюда мстить за то, что я наплела твоим родителям. И забыл, что я могу быть обманщицей. Но ещё до того, как я успела рассмеяться тебе в лицо и всё-таки уйти, сжал мой затылок и крепко поцеловал, завладев моим языком.