Чертова дюжина ножей +2 в спину российской армии
Шрифт:
Отметившись с утра на призывном пункте, Серков — так как его команда майских новобранцев должна была сформироваться только через день — поехал знакомиться с городом. Побродил в центре, зашел в универсальный магазин и в парк культуры и отдыха, а потом сел в первый же попавшийся троллейбус и без определенной цели поехал кататься по улицам, иногда меняя транспорт. Подобным эмпирическим способом знакомства с населенными пунктами Серков в командировках пользовался частенько: гораздо интереснее было «выйти» на какую-то уличную достопримечательность, даже не подозревая о ее существовании.
Таким путем и попал Серков в тот раз на окраину
Серков пожалел, что не успел возвратиться в тот же, что и завез его на окраину, троллейбус, но — делать нечего — стал ожидать следующего. Меж тем из заводской проходной вышли и остановились невдалеке от Серкова две женщины: в возрасте, одетая в строгий темный костюм, и средних лет — в желтом клетчатом платье.
Офицер мало вслушивался в разговор соседок по остановке — что интересного в бабьей болтовне, — но тут внимание всех троих ожидающих транспорта привлекло появление группки подростков, малой скоростью двигающейся мимо остановки, — возможно, к лесному массиву. В центре группы слабо упирался и ежился от тычков и подталкиваний худосочный белобрысый подросток, которого четверо или пятеро его сверстников вели «на заклание».
— Шагай-шагай, сексот несчастный, — худосочному ввалил очередного пинка самый здоровый из «палачей» — длинный и мордастый парень в лимонной тенниске и синих тренировочных брюках.
Как и сегодня, тогда Серков тоже сразу подумал, что надо бы вмешаться и предотвратить расправу, но… Не хватало еще завтра на призывной пункт с синяком под глазом или на скуле заявиться, а ведь подумать начальники могут всякое. Опять же на помощь женщин рассчитывать не приходилось. Ходи потом разукрашенный, доказывай, что ты не верблюд.
И лейтенант мысленно успокоил себя: «Подумаешь, проучат немного ябеду…» С укоряющими взглядами женщин офицер, правда, предпочел не встречаться.
Однако пожилая дама сделала именно то, что надлежало бы сделать ему самому, мужчине.
— Как вы можете? Звери! Сейчас же отпустите его! — гневно воскликнула она.
Даже такой, всего лишь словесный протест против готовящегося «заклания» вызвал немедленное замешательство в рядах «палачей». Чем оперативно воспользовалась «жертва», прорвавшая кольцо мучителей и помчавшаяся наутек в сторону ближайшей девятиэтажки.
Длинный парень выругался, но к женщине при молодом офицере, стоящем рядом, цепляться не посмел и молча отошел со своими приятелями. А вскоре к остановке подрулил очередной троллейбус. Серков в нем ехал и очень радовался, что мордастый не пристал к женщине, ибо в противном случае ему, офицеру, уж не миновало бы вмешаться и… неизвестно, как бы все потом обернулось. А в сегодняшнем случае…
Что ж, Интеллигент расчетливо оценил обстановку и расстановку сил. Но, не глядя в сторону компании парней, и он, и сидящие в автобусе женщины, и старик со слуховым аппаратом осуждающе посматривали на Серкова, должно быть, про себя возмущаясь: он-то, он, защитник Родины, почему молчит и не наведет порядок?
А защитника Родины злили эти осуждающие взгляды. Нет, он соглашался с теоретическим всеобщим мнением,
Но по сути своей старший лейтенант не был героем, правда, и не стремился им хотя бы казаться в глазах окружающих (иные офицеры, он это точно знал, именно так и делали, красочно живописуя свои выдуманные подвиги). И так как, ко всему прочему, Серков обладал весьма заурядной внешностью и силой, то частенько тяготился офицерской формой, отчетливо ощущая, какой тяжелый груз ответственности он несет на плечах вместе с погонами, понимая, что от этого груза не освободишься даже в «гражданке» и на «гражданке» — то есть в гражданской одежде и вне стен воинской части.
Серков и в училище военное поступил не по призванию или, скажем, семейной традиции, а за компанию с одноклассником, увлекшись рассказами того о романтике офицерской профессии. И еще потому, что конкурс в выбранный военный вуз был небольшим. Ан судьба-владычица повернула все так, что Серков-то стал курсантом, друг же до проходного балла не дотянул и угодил в солдаты.
«Что, рискнуть одному выступить против шестерых? — думал Серков, меж тем как автобус продолжал рейс. — Ну, было бы парней двое, даже трое — куда ни шло. Тогда бы и этот, в очках, тоже встал, а сейчас, скорее всего, промолчит. И вряд ли компания настолько глупа, чтобы затевать драку в салоне. Просто выйдут следом за мной на остановке и набьют морду. Ушло время, когда офицер с собой личное оружие круглый год носил и можно было при случае хулиганам пистолетом пригрозить, а то и вообще под дулом до милиции довести. Сейчас — шалишь, пистолет только в наряд да на стрельбы. Ну, еще если начальником караула по сопровождению воинских грузов назначат, тоже в руки получишь. Или, может, оно и правильно? А то как шарахнут вечером сзади колом по голове — из своего же „пээма“ смерть потом примешь. Если же у бандюги стрелять рука не сподымется — все одно, „за утрату личного оружия“ трибунал засудит. Куда ни кинь, везде клин. Вот и сегодня что получается: ты подставь морду, а мы кучей набьем. Самое же паршивое — пассажиры: один посочувствует, другой пожалеет… но никто не поможет. И уж тем паче не поедет к моему начальнику политотдела свидетельствовать, что я „помогал наводить общественный порядок“».
Поэтому Серков, подобно другим пассажирам автобуса, молчал, не реагируя на ругань, хотя многие из них этим молчанием человека в погонах были ох как недовольны.
Тут подростку с подбритыми висками надоело стоять, и он плюхнулся на свободное сиденье позади Интеллигента. Достал пачку «Примы», закурил, обгоревшую спичку бросил на пол, со смаком затянулся и дым бесцеремонно выпустил в затылок, прикрытый коричневой шляпой. Этого Интеллигент уже не стерпел.
— Да как ты смеешь! Что за хамство! Сейчас же прекрати курение в салоне!
— Заткнись, дядя, а то в момент по хлеборезке схлопочешь. — И подросток выругался: равнодушно и трехэтажно.
Оставшиеся пассажиры автобуса замерли, мысленно возмущаясь столь откровенной наглостью. Бабка на заднем сиденье еще крепче вцепилась в мешок. Но никто не подошел к водителю и не потребовал отвезти распоясавшегося хулигана в милицию.
«Осадить надо хама, извиниться заставить, — думал Серков, тоже мысленно возмущаясь. Но подспудная мыслишка удерживала от активных действий: — Зачем торопиться, по физиономии всегда получить успеешь…»