Шрифт:
Глава 1
– Вот это глушь! – восторженно протянул Марк, сойдя с поезда.
– Ленка, если это твой хитровыдуманный план, чтобы убить нас, разобрать на органы и закопать в снегу, то ты удачно подобрала место, – встав рядом, подытожил Никита и поставил сумки с вещами на снег: железнодорожной платформы под этими сугробами разглядеть было невозможно.
Солнце находилось в зените, и снег ярко сверкал и переливался, слепя глаза. По двум сторонам от железной дороги расстилались бесконечные снежные поля. Вдали то тут, то там виднелись чернеющие перелески,
Ленка подкралась к Никите сзади и запрыгнула на него, кровожадно крича:
– Конечно, я же самый настоящий маньяк! – она повалила его в сугробы и, щедро зачерпнув рукой снега, впечатала варежку ему в лицо. – Сделаю вас подснежниками, по весне распуститесь, а меня уже и след простынет!
– Ленка, не дури, – серьёзно сказал Марк и вздёрнул её вверх, хотя в душе он ликовал, что Никита получил по заслугам за ночной храп. Существует, однако, понятие кармы.
– А я что, – возмутилась Лена, – он сам виноват.
Марк отвесил ей шутливый подзатыльник, а потом помог Никите подняться. Тот, отплевавшись от снега, огляделся по сторонам и спросил у Лены:
– Ты лучше скажи, где наша машина?
– Опаздывает, наверное, – предположила та, – сейчас бабушке позвоню и уточню.
Бабушка подняла трубку сразу, будто дежурила у телефона и не отходила от него ни на шаг. На вопрос о том, где же деда Женя, который обещал подбросить их до деревни, она ответила, что если он до сих пор не приехал, то, скорее всего, ещё дрыхнет в доме своего брата после ночной попойки. Пообещав покарать непутёвого мужа, она извинилась и поручилась, что тот будет у станции через час.
– Класс, – саркастично заключил Никита.
– И что теперь делать? Мороз под минус тридцать, – заметил Марк.
– Будем ждать, – выдохнула Лена и уселась на сумку с вещами.
Машина деда Жени показалась в поле даже раньше, чем через час. Видимо, бабушка устроила ему такую трёпку, что тот постарался поскорее сбежать из дома. Лена помнила: когда она была маленькой, деда Женя всегда уходил на пару часов в лес, если ругался с бабушкой, и говорил, что женщина в гневе – самое страшное зрелище, которое ему приходилось когда-либо видеть.
– Нак-конец-то, – стуча зубами от холода, процедил Никита, когда чёрный «Москвич» подъехал к станции.
Дверь машины со скрипом распахнулась, и наружу вышел худой бородатый старик, одетый в тёмно-коричневый тулуп, шапку-ушанку и высокие валенки.
– Леночка! – радостно позвал он и подошёл к ней, чтобы крепко обнять. – Как выросла, а как похорошела! Хоть расскажи, как в вузе дела, сильно устаёшь?
– Деда Женя, мы тут уже давно стоим с ребятами. Замёрзли жутко! Пусти в машину, а потом я тебе всё-всё расскажу.
– Ой, что это я, – деда Женя смутился и, погладив её по щеке напоследок, отстранился. Затем он перевёл взгляд на Марка и Никиту, оглядел их с ног до головы и скомандовал: – Тащите сумки в багажник и бегом на задние сиденья. А ты, Леночка, на переднее садись.
Парней долго уговаривать
– А почему вы так опоздали? На улице вообще-то мороз, – возмутился Никита и тут же получил от Марка ощутимый толчок в бок.
Деда Женя глянул на него через зеркало заднего вида и усмехнулся.
– Как звать тебя, юноша?
– Меня Никитой, а его, – он указал рукой на друга, – Марком.
– Меня Евгением Михайловичем величают, но можете обращаться ко мне просто – деда Женя.
– Приятно познакомиться, деда Женя, – Никита лучезарно улыбнулся, за что опять получил локтем в бок.
– Так почему ты опоздал? – повторила вопрос Лена. Она уже несколько минут старательно растирала ноги через джинсы, подозревая, что теперь может сильно заболеть из-за переохлаждения. Ну и додумалась же – надеть тоненькие колготки и обтягивающие джинсы в мороз!
– Счастье у меня вчера случилось, – с теплотой в голосе начал рассказ деда Женя, – недели две назад я аппарат самогонный починил. А вчера, вот, отстоялся ржаной самогон после второй перегонки, так я решил пробу снять. Хорош получился! Градусов сорок пять, не меньше! В ложке горит! Пошёл я, значит, к брату отмечать, да и напились мы там, что греха таить, – он виновато глянул на Лену, а потом расцвёл в улыбке и продолжил, – но самогон хорош, даже голова не болит! Будет теперь к Рождеству у нас с вами качественный домашний алкоголь.
Никита присвистнул. Марк хмыкнул.
– Вот приедем, я вам на пробу налью, отогреваться будете, – приговаривал деда Женя, – из-за меня же, из-за дурака, замёрзли.
– Ничего, деда, – Лена махнула рукой, – главное, что сейчас мы в тепле и едем домой.
– Не, главное, что нам перепадёт бухло, – мечтательно протянул Никита, но, увидев вскипающего Марка и осуждающий взгляд Лены в зеркале, поторопился исправиться, – кхм-кхм, то есть главное, что нам окажут гостеприимство. О как!
Деревня встретила их тишиной. Они проехали целую улицу, но насчитали всего лишь три дома, из труб которых валил дым. В последние годы люди стали бросать хозяйство, уезжать на заработки в сёла и города, и отдалённые деревни начали постепенно вымирать. Лишь старики не покидали места, где прожили всю жизнь, надеясь, что остаток дней проведут в покое и выверенном годами порядке.
Когда машина остановилась у ворот покосившегося домика с зелёной крышей, бойкая, ссутулившаяся от тяжёлой работы старушка в распахнутом пожелтевшем ватнике выскочила на улицу. На ней было надето красное шерстяное платье, которое она очень берегла и носила только по большим праздникам. Седые волосы были гладко зачёсаны и собраны в тугую косу.
– Приехали! – воскликнула она и бросилась к машине. – Леночка, радость моя, иди сюда, я тебя обниму!
Лена вышла из машины, и старушка налетела на неё, чуть не сбив с ног. Они так и простояли, обнявшись, пока парни выгружали сумки из багажника.