Червонная дама
Шрифт:
— Может, она вступила в какую-нибудь секту?
Этот вопрос явно удивил Мириам:
— Об этом я не думала… Но мне кажется, нет. Попробую навести справки.
— А ты не пыталась поговорить с кем-нибудь из ее близких? Кстати, она замужем?
— Да. Я на днях мельком виделась с ее мужем. Он произвел на меня крайне странное впечатление. Отталкивающий тип.
Мартен ждал продолжения.
— Понимаешь, это очень трудно объяснить. Я приехала к Розелине поздно вечером. И, когда выходила, столкнулась с ним на пороге.
— Могу себе представить! Он не спросил тебя, что ты забыла у него дома?
— Да
— Так ты полагаешь, именно он виноват в том, что творится с его женой?
— Возможно… В сущности, мне ведь ничего не известно. Зато я твердо знаю: если я ничего не предприму, то через месяц, когда Розелина отработает положенный срок, она покончит жизнь самоубийством.
— Ну, значит, немножко времени на размышления у нас есть, — ответил Мартен.
— Да, можно и так сказать. Если только она не решит ускорить дело. Целуй Изу.
Она повесила трубку. Что ее рассердило, задумался он. Может, то, что он слишком легкомысленно отнесся к ее предчувствиям? Как бы там ни было, сил сосредоточиться на этой проблеме у него уже не оставалось.
Он зашел проведать Изабель, накрыл ей ноги одеялом и отправился спать. Поставил будильник на семь утра, быстро принял душ и провалился в тяжелый сон без забот и сновидений.
Глава 20
Несколькими часами раньше, когда Мартен с Изабель еще мчались по дороге в Париж, Сабина Рену вошла в кафе на авеню Генерала Леклерка и села за столик неподалеку от дверей. Сердце у нее билось так сильно, что она боялась потерять сознание. Она принарядилась, подкрасилась и знала, что выглядит не старше чем на тридцать один год.
На свидание она явилась за четверть часа до назначенного времени. Ей казалось, что официанты поглядывали на нее с усмешкой, но она пыталась вести себя естественно и листала номер «Парископа», две недели валявшийся у нее в сумке.
Большинство сидевших в кафе мужчин окидывали ее беглым взглядом, отмечая по-женски зрелую, но все еще стройную фигуру, на которой прекрасно сидело легкое бледно-голубое летнее платье с квадратным вырезом, впрочем не слишком глубоким. Она не собиралась выставлять себя напоказ, как товар на полке. Ей бы совсем не хотелось, чтобы мужчина, с которым она собиралась встретиться, или старательно отводил глаза от ее груди, или, напротив, демонстрировал готовность влезть в ее декольте носом.
Она хорошо подготовилась к свиданию. Потратила больше ста евро на косметику. Перепробовала несколько типов макияжа и в конце концов остановилась на ярко-малиновой помаде, подчеркивавшей молочную белизну лица, и небольшом количестве черной туши на ресницах. Из всех украшений она выбрала серьги в виде тонких золотых колец и серебряный браслет, доставшийся ей от матери. По совету знакомой парикмахерши она сделала укладку, и теперь ее темная шевелюра сияла мягким блеском, озарявшим лицо. Свои длинные ноги она подвергла тщательной эпиляции, покрыла прозрачным лаком ногти на руках и на ногах и осветлила нежный пушок в уголках губ и на предплечьях.
Она выглядела сногсшибательно. И хотя она сообщила мужчине, с которым собиралась встретиться, какого
Сердцебиение наконец-то вернулось в нормальный ритм. Сейчас она просто надеялась, что не зря потратила деньги и время, а главное — не зря поддалась сумасшедшим мечтам. Она умирала от жажды, но не смела притронуться к своему коктейлю, а заказывать второй, пока не допила первый, казалось ей глупым.
Каждый раз, когда в кафе входил мужчина, она засекала его боковым зрением, и сердце снова принималось учащенно биться. Пару секунд спустя она провожала его нарочито равнодушным взглядом и снова утыкалась в свой «Парископ».
Циферблат часов она перевернула на внутреннюю сторону запястья, что позволяло ей постоянно следить за бегом времени, не привлекая к себе внимания.
Для первых пяти минут опоздания у нее нашлась куча оправданий: попал в пробку, отстают часы, начальство задержало на работе. Следующие пять минут она простила по тем же причинам. Но когда прошло пятнадцать минут, а его все не было, она заподозрила, что стала жертвой розыгрыша. Через двадцать пять минут это подозрение переросло в почти полную уверенность.
Вдруг ее пронзила ужасная мысль, заставившая ее щеки покрыться краской стыда. А что, если он пришел, посмотрел и нашел ее такой уродиной, что решил не знакомиться?
Ну нет, это уж слишком. Она одним глотком проглотила свой мятный «дьяболо», в котором давно растаяли кубики льда, сунула под пустой бокал бумажку в пять евро и покинула кафе, разгневанная и оскорбленная.
Когда она вошла, он уже сидел возле барной стойки спиной к залу и цедил из кружки пиво. В зеркале он отлично разглядел ее, сидящую к нему лицом. Он не зря поверил объявлению. На Розелину она не была похожа нисколько, но принадлежала к тому же типу женщин: стройная брюнетка с бледной кожей. Полицейские на нее обязательно поведутся. Подходит на сто процентов.
Она выглядела чуть старше Розелины. В уголках губ залегли две крохотные морщинки, а вокруг глаз начали формироваться «гусиные лапки», но, несмотря на это, она была очень красива, так красива, что он на минуту задумался: а может, отложить на время исполнение плана и устроить себе небольшую передышку? Все-таки самое трудное он уже сделал. Она ждала его. Он пришел в кафе прямо со стройки, в рабочей куртке, но вполне мог извиниться, сказать, что торопился на свидание и не успел переодеться. И улыбнулся бы ей с таким сокрушенным видом, что она тут же растаяла бы. Как таяли они все…
Нет. Его план сработает только в том случае, если он не позволит себе ни малейшего отступления от первоначального замысла, не поддастся ни на одно искушение, даже самое соблазнительное, но чреватое непредсказуемыми последствиями.
Он представил себе, как стрела пронзает хрупкое горло и женщина шатается, еще не понимая, что произошло. Потом она осядет на землю, в точности как предыдущая, а он успеет подскочить к ней и посмотреть, как полное жизни человеческое существо у него на глазах превращается в неодушевленный предмет.