Чеснок и сапфиры
Шрифт:
И все же до судьбоносного авиаперелета я и не представляла, как тщательно собирали обо мне информацию рестораны. Меня шокировала их осведомленность. Они так много знали! В самолете я видела, что Джеки то и дело вглядывается в мое лицо, похоже, заносила в память каждую подробность. Я поняла, что это легко поправить: если все рестораны Нью-Йорка знали, как я выгляжу, то мне нужно стать похожей на кого-то другого. Я даже знала человека, который мне в этом поможет. Как только самолет приземлился в Нью-Йорке, я пошла в телефонную будку и набрала номер Клаудии Бэнкс.
В лучшие годы
— О, моя дорогая, — сказала она с британским акцентом, — какая чудесная идея. Я приду к тебе прямо в отель.
Из всех подружек матери Клаудия всегда была моей любимицей. Один только рост ее казался мне умилительным: она была такой низенькой, что уже в восемь лет я возвышалась над ее квадратной фигуркой. Ее крошечные ножки были обуты в туфли на высоченных каблуках, круглую маленькую голову украшали тугие кудряшки. Все в ней поражало: она дымила; как паровоз, рассказывала удивительные истории о людях, которых знала по театру. Слово «театр» она произносила с характерной британской растяжкой.
Ей было за семьдесят, но, когда Клаудия ворвалась в мой номер, я увидела, что она ничуть не изменилась. Причина проста — в ней не было ничего натурального, начиная с крашеных волос, искусственных зубов и до затянутого в корсет тела. Даже ее акцент был искусственным. «На самом деле, — говорила мне мать, — Клаудия родилась в Бронксе. Но это давнишняя история, и ей хотелось бы, чтобы мы все об этом забыли».
Она подлетела ко мне в облаке аромата жасмина.
— Сядь, — приказала Клаудия и ткнула пальцем мне в грудь. — Позволь мне на тебя посмотреть.
Для такой крошечной женщины она была поразительно сильной, я, не удержавшись, плюхнулась на кровать. Тихонько напевая, Клаудия взяла меня за подбородок и повернула лицо к свету.
— Скажи мне, дорогая, что ты собираешься делать с этим?
Она дернула меня за спутанные кудри.
— Парик? — робко предложила я.
Она скорчила гримасу.
— Думаю, здесь возникнет проблема, — сказала она. — А над одеждой подумала?
— Нет, — пробормотала я извиняющимся тоном. — Я думала, вы мне с этим поможете.
— Я тебе помогу, — сказала она и уселась на кровать рядом со мной, — но только если ты намерена сделать все как следует. Чтобы превратиться в другого человека, нужно немало труда. Если хочешь обмануть, иди до конца. Ресторанный критик «Нью-Йорк таймс» не может позволить себе выглядеть глупо.
Я кивнула, и Клаудия сложила руки.
— Сначала подумаем, кем ты хочешь стать.
Она долго на меня смотрела, с отстраненным интересом разглядывала непослушные волосы, яркую одежду.
— В данный момент тебя ни с кем не спутаешь, — сухо сказала она.
Внимательно разглядывала меня еще несколько минут, мысленно примеряя на меня разные одежды, словно перед ней была бумажная кукла.
— Есть! — сказала она наконец. — Ты станешь одной из дам, что ходят на ленч. Очень достойной женщиной. Как бы ты хотела называться?
Поскольку я молчала, она устало глянула на меня в изнеможении и сказала:
— Пожалуйста,
— Молли Холлис? — спросила я. — Подойдет?
— Я бы не сказала, что оно идеально, — сказала она, после того как покатала это имя во рту, словно попробовав его на вкус, и поджала губы, будто набила оскомину.
Я вспомнила, что она прославилась строгостью к актерам и дотошностью в деталях.
— Просто у меня есть кредитная карточка на это имя, — пояснила я.
Она подняла бровь.
— Как ты на него набрела?
— С маминой помощью, — созналась я. — После смерти отца у нее не было кредита, и она спросила, не могу ли я внести ее в свой кредит по открытому счету. Это оказалось необыкновенно легко — от меня не потребовали никакой информации — и однажды мне пришло в голову, что если я получаю карточки на имя матери, то, возможно, могу открыть их и на другое лицо. Придумала имя и через два дня получила первую поддельную карточку. Она сделала мою жизнь ресторанного критика намного легче. Мне не нужно носить с собой наличные, ну а когда выдуманное имя становится известным, я выбрасываю карточку и открываю другую на новое имя. Имя Молли придумала недавно, этой карточкой я пока не пользовалась.
— Поразительно!
Клаудию удивил мой рассказ.
— Возможно, игра покажется тебе не такой трудной, как я предполагала. Можно спросить, откуда родом твоя Молли?
Мой обман не был проработан. О биографиях людей, имена которых выдумывала, я не размышляла, но не хотелось ударить перед Молли в грязь лицом.
— Бирмингем, Мичиган, — сказала я первое, что пришло в голову.
— А чем Молли занимается?
— Она преподавала в средней школе английский язык, — на ходу сочинила я. — Двенадцать лет назад ушла с работы — ее муж разбогател, торгуя недвижимостью. У него сеть магазинов с парковочными стоянками. У Молли с мужем двое детей. Оба учатся в колледже.
Я разошлась, и Клаудия выглядела довольной.
— Раз в год они ездят в Европу, — продолжила я, — а в Нью-Йорк приезжают каждые два-три месяца — ходят в театр и магазины.
— Ого! — воскликнула Клаудия. — Постой, дорогуша. Не стоит так увлекаться. Ты должна вжиться в характер персонажа и позволить ему постепенно меняться.
Она вынула маленькую записную книжку.
— Нам предстоит много работы. У тебя есть ручка?
Я кивнула и открыла книжку.
— Тебе понадобится парик. Запиши этот адрес, скажи, что от меня. Купи парик с прямыми короткими волосами, неброский. Я бы предложила каштановый с проседью. Нужно, чтобы он выглядел естественно. Одежда. Думаю, что Молли лучше надеть бежевый костюм от Армани.
— Костюм от Армани! — встревожилась я. — Я не могу себе позволить такой костюм.
— Глупости! — оборвала меня Клаудия. — Костюм-то не новый. Он не должен быть новым. Молли — это женщина, которая бережно относится к одежде. Пойдешь в магазин секонд-хэнд. Запиши вот эти адреса. Если не сможешь найти бежевый, купи что-нибудь светлое. Женщины Среднего Запада черную одежду не носят. Важно, чтобы ты казалась пополнее. Купи солидные простые туфли на невысоком каблуке. И сумку.