Честь дороже славы
Шрифт:
Ремезов с Белощекиным и Касьяном Нартовым пустили лошадей к берегу. За ними последовало еще человек тридцать полевщиков с заткнутыми за пояс, скрученными волкобойками. Сполох копыт растаял в неподвижном морозном воздухе.
Многолюдство, запахи лошадей, отрывистые голоса казаков, бряцание оружием – все это живо напомнило Леонтию полк, походы. И дрогнула душа от присутствия скачущих рядом казаков, от возрастающего азарта и предвкушения охоты! Хотя схватка с хищником непроста и непримирима. Он не способен на подлость, а силен отвагой и хитростью. И это звериное рыцарство казаками всегда почиталось.
Кош гулебщиков, в котором был Леонтий, занял горловину
Первой двинулась цепь верхоконных со стороны степи. Снег доставал лошадям до колен, не давая разогнаться. Одновременно пешехожие, сужая пространство, спустились с холмов. По низкому небу кочевали гривастые тучи, подстегиваемые ветром. Тень и пятна света бежали по снежному морю. Временами яркие звездочки вспыхивали на серебряных кольцах сбруй. Стоголосый рев охотников возрастал по мере приближения к займищу.
Леонтий с трудом удерживал Айдана, возбужденного шумом и близостью кобыл. На пару с Пантелеем Белощекиным они таились в засаде, на склоне, скрытом кустами шиповника. Поверх лоз открывалась вся ширь займища.
Великая казацкая потеха разгоралась! Стадо зайцев металось между всадниками, нещадно засекающими их нагайками. Вдоль низины, где желтели кулижки камыша и топорщились лозняки, конники гаяли лисиц и кабанов, петляющих туда-сюда, тараном пробивающих препятствия. При виде этого у Леонтия захватило дух!
– Изготовься! Зараз и нам будет развесело! – пробасил Белощекин, поигрывая своим мощным ременным волкобоем, увенчанным тяжелым шаром. Нагайка эта была недлинна, но в ручище Пантелея обретала сокрушительную силу. По всему Черкасску ведали, что лучше его никто не валит волков. С одного-двух ударов ломал он серому лопатки. И теперь, вглядываясь в пространство между скатами, в испещренную следами снежную гладь, богатырь ожидал появления волков. Их здесь видели дрововозы в первоснежье. Однако из-за дальних деревьев вылетели косули – и попали под дротики и нагайки охотников.
Всего на минуту отвлеклись Леонтий и его приятель, и этого вожаку оказалось достаточно. Машистым бегом, проломив тальники, он провел стаю мимо казаков.
Но тотчас с соседнего поста полохнул ружейный залп. Сизое пороховое облачко повисло на ветках терновника. Запах дыма волнующе опьянил казаков. Похоже, волки дальше не ушли…
Между тем гайщики, сомкнув строй, завершали гон.
Леонтий, не выдержав, тронул коня, который почему-то стал непослушно пятиться. Какой-то странный желтоватый узор мелькнул сквозь красноватые ветки молодого боярышника. «Никак, рысь?» – ожгла Леонтия догадка, и он, перехватив по-боевому дротик, выкрикнул:
– Рысь! Отбивай от леса!
Белощекин, оказавшись впереди, смахнул со склона. А Леонтий направил коня к распадку камней. Саженей двадцать оставалось до места, где мог быть зверь. И, храня молчание, они, опытные охотники, поняли друг друга, решили атаковать с ходу.
Заскочивший наперёд Белощекин от изумления ахнул, когда его дончак осадисто замедлил бег, остановился и с громким ржанием взвился на дыбки. Непривычная растерянность омрачила лицо бородача. Он заткнул ручку нагайки за пояс, катнув свинцовый шар по земле, и выдернул из переметной сумы чекан. Леонтий, поравнявшись с ним, увидел между колючими зарослями терновника огромную пятнистую кошку. Размером она была с полугодовалого телка. По серебристой лоснящейся шерсти, точно медяки, были рассыпаны охристо-красноватые пятнышки. Бросилась в глаза большая
– Это барс, – поправил Пантелей и, судорожно глотая слюну, посмотрел на своего напарника. Отчаянный блеск в глазах богатыря ободрил Леонтия.
Могучий зверь, скалясь, присел на задние лапы. Позади него все ближе слышался шум гона, по-младенчески рыдающие голоса раненых зайцев. Барс вздрогнул всем телом, на миг скосил голову на густолесье. Отступать было некуда. Путь остался только вперед!
Леонтий обостренным зрением уловил вымах передних лап барса, его ощеренную клыкастую пасть и взметнувшийся длинный хвост с черными кольцами на кончике. Вероятно, хищник был молод, безогляден и бросился напролом. В тот же миг казаки рванули лошадей навстречу! Пантелей занес чекан, правя наперерез зверю. А Леонтий, подстегнутый тем бесстрашием, которое овладевает человеком в минуту крайней опасности, понял с ужасающей ясностью, что Белощекин не успеет ему помочь, если этот могучий кот сделает прыжок или ударит лапой. Окаменевшая рука срослась с дротиком, и лишь вскользь выхватывал взгляд, сосредоточенный на звере, острие его старинного оружия…
Перед прыжком барс, пригнувшись к земле, метнулся влево, заставив Айдана стать боком. Следующим движением он бы сомкнул зубы на горле лошади, если бы не разящий, как молния, удар казачьего дротика. Он вошел зверю под грудину наискось и на мгновение заставил отпрянуть. Белощекин в тот же миг изо всей силы опустил чекан на шею барса и вторым ударом заставил его пошатнуться. Леонтий выхватил из ножен шашку. Но она уже не понадобилась. Темная кровь ключом била из зияющей на шее раны. И этот царственный обитатель Кавказа, точно прощаясь, простонав, лег наземь. Жажда жизни заставила его снова встать на лапы. Но тут же, содрогнувшись, он рухнул с торчащим в груди дротиком…
На всеобщем пиру в атаманском правлении войсковой атаман Сулин предложил выпить за лучшего гулебщика, сотника Ремезова. А Леонтий не мог отрешиться от холода, сковавшего грудь. Тоска по Мерджан, непреходящая боль утраты не покидали его. Закружило застолье, но не согрелась душа байками да водкой. Мир стал горестным и пустым без любимой.
Слава охотника-смельчака обернулась для сотника Ремезова новым испытанием. Хотя его полк готовился к походу в Пошехонский край, в Поволжье и на Вологодчину, где разбойничали шайки бунтовщика Васильчихина и недобитых пугачевцев, Леонтий был вызван в войсковое правление с полусотней казаков, отобранных из разных частей.
Семен Никитич Сулин, разгладив бороду и приняв строгий вид, приказал писарю зачитать ордер, поступивший от главнокомандующего всеми иррегулярными войсками империи графа Потемкина. В нем повелевалось: «По получении сего имеет Войсковая канцелярия, набрав из самых лучших и способнейших в оборотах казацкой службы 65 человек, на легких, прочных лошадях отправить в Москву, приказав явиться у меня, стараясь при том, чтобы оные к январю месяцу наступающего года прибыть туда могли. А как оные имеют быть употреблены, в знак ревности и усердия всего войска – при Высочайшем Ея Императорского Величества Дворе, то и не сомневаюся я, что Войско Донское избранием к тому из имянитых и лучших людей, соответствующих как знанием службы, так и поведением своим, оправдает то непрестанное мое у престола Ея ходатайство, которое я к благополучию его употребляю, а о доставлении им в пути продовольствия предложено от меня господину генерал-майору Потапову».