Честь джентльмена

Лоуренс Стефани

— Нет, хотя… Я не могу точно сказать.

Впрочем, в любом случае было маловероятно, чтобы какой-нибудь человек, одетый в пальто и шляпу, прошелся по гостиной и вышел из Эмери-Хауса через дверь террасы. При сопоставлении полученной от Алисии информации с тем, что Тони видел собственными глазами, картина происшествия становилось для него все более ясной.

— Насколько я понимаю, Раскин не говорил вам о том, что ему надо с кем-то встретиться, — прервал он молчание.

— Нет. А зачем? Или он, в самом деле, должен был кого-то встретить?

— Это очень даже возможно.

Подходя по Парк-стрит к Эмери-Хаусу, я видел, как какой-то джентльмен в пальто и шляпе вышел через садовую калитку. Он был слишком далеко, так что разглядеть я его не мог, но если принять во внимание время, которое потребовалось вам, чтобы дойти до дерева, и мне, чтобы дойти до калитки, можно предположить, что, скорее всего именно этого человека вы и заметили с террасы.

Алисия побледнела. Она долго и удивленно смотрела на него, а потом спросила дрожащим голосом:

— Кто вы?

Тони ответил не сразу:

— Вам известно мое имя.

— А еще мне с ваших слов известно, что это не вы зарезали Раскина…

Ее прямолинейность задела Тони до глубины души, и все же, глядя ей в глаза, он мягко сказал:

— Может быть, вам лучше задуматься о том, что я — это то единственное, что защищает вас от возможного обвинения в убийстве.

Едва Тони произнес эти слова, как сразу же пожалел об этом. Алисия гордо вскинула голову и отступила на шаг:

— Я не понимаю, какое вы имеете право задавать мне такие вопросы! Прошу вас на будущее: будьте так добры, оставьте нас в покое…

Она повернулась, намереваясь уйти, но он успел поймать ее за руку.

— Алисия! Она резко повернулась к нему: глаза ее сверкали от ярости.

— Не смейте называть меня так — я еще не давала вам такого права… и никогда не дам! — Потом, опустив глаза и указывая взглядом на его пальцы, стальным кольцом сжимавшие ее запястье, она прибавила: — Сейчас же отпустите меня!

Тони с трудом заставил себя разжать пальцы и выпустить ее такую гладкую, такую нежную руку… И тут, всего лишь на какой-то миг, в ее широко раскрытых глазах мелькнуло выражение полной беззащитности.

Тем временем Алисия изо всех сил старалась справиться с обуревавшими ее эмоциями. Она была просто вне себя. Как?! Он играл с ее братьями, допрашивал их, допрашивал Адриану, весьма недвусмысленно флиртовал с ней самой — и все это лишь для проведения своего расследования! А она-то думала, что он честный, порядочный, искренний… Какой же она была дурой!

Наконец Алисия собралась с духом.

— Я рассказала вам все, что знаю. Пожалуйста, — тут ее голос впервые дрогнул, — не подходите ко мне больше.

С этими словами она быстро повернулась и пошла в ту сторону, откуда они лишь недавно пришли сюда.

Виконт некоторое время смотрел ей вслед, затем он от души выругался и поплелся в противоположном направлении.

Подозвав наемный экипаж, он велел ехать в город.

Откинувшись на спинку сиденья, Тони закрыл глаза и попытался сосредоточиться.

И надо же было ему провалиться с таким треском! А ведь он вовсе не собирался угрожать ей — ничего подобного у него и в мыслях не было.

Он вздохнул, не открывая глаз. За все тринадцать

лет работы тайным агентом ему ни разу не случалось смешивать личную жизнь со служебными обязанностями, и вот теперь… Неожиданно все как-то очень тесно переплелось. Нет, она не убивала Раскина, но по милости какого-то безвестного доброжелателя, распустившего мерзкий слух, теперь оказалась впутанной в это дело. Все обстояло даже еще гораздо хуже: Тони подозревал, что человек, распускающий эти слухи, в действительности как раз и являлся истинным убийцей Раскина. И если он вдруг почувствует какую-то опасность, то вполне может пойти еще на одно убийство… Остаток дня виконт провел в Лондоне, пытаясь всеми правдами и неправдами получить доступ к банковским счетам Раскина. В конце концов, ему удалось добиться того, чего он хотел, при помощи разнообразных обещаний и скрытых угроз, подкрепленных его высоким титулом и высокомерным поведением, которые, как он уже давно убедился на опыте, безотказно действовали на тех людей, чье положение зависело от благосклонности влиятельных покровителей.

Первым делом он посетил банк «Дэвиот и сыновья», услугами которого — насколько можно было судить по найденным запискам — предпочитал пользоваться Раскин. Не прошло и десяти минут, как ему предоставили возможность ознакомиться со всеми документами, имеющими отношение к банковским операциям Раскина. Бумаги свидетельствовали о том, что никаких сколь-нибудь значительных сумм на его счет не поступало; небольшие суммы, приходившие из Глостершира, представляли собой скорее всего доходы от принадлежавшего ему имения. Ни крупных вложений, ни крупных расходов за Раскином в этом банке не числилось. Таким образом, каково бы ни было происхождение тех огромных денег, которыми убитый Раскин оплачивал свои немалые долги, через руки господ Дэвиотов они не проходили.

Тони проверил и другие банки, которые мог использовать Раскин, — все они располагались неподалеку друг от друга, в районе Английского банка и Зерновой биржи. Используя свой; метод, успешно опробованный у Дэвиотов, он не встретил никаких препятствий и к вечеру установил, что законопослушные лондонские финансисты не помогали Раскину пересылать его партнерам по игре крупные суммы денег.

Тони снова взял извозчика и поехал обратно к Мейфэру. Судя по долговым распискам Раскина, тот был отчаянным игроком, хотя и не слишком удачливым. Из года в год он постоянно проигрывал, однако в его финансовых операциях не было ни малейшего намека на какие бы то ни было затруднения, и все свои долги он оплачивал регулярно…

Внезапно Тони забарабанил кулаком по крыше кареты, а когда извозчик спросил, чего господин изволит, он коротко приказал:

— Давай на Бери-стрит, дом номер 23. Где-то непременно должны были остаться нужные ему записи. Раскин был клерком по натуре: аккуратность его носила почти маниакальный характер. Даже свои старые долговые расписки он хранил в хронологическом порядке.

Когда экипаж остановился на Бери-стрит, Тони вышел на тротуар, бросил монету извозчику и быстро поднялся вверх по лестнице. На этот раз его впустил какой-то пожилой старик.