Честь и долг (Вместе с Россией - 3)

Иванов Егор

"Может быть, и не убьют?
– мелькнула вдруг среди черных предчувствий светлая мысль в голове Федора.
– Ведь полтора года я уже на позициях, а бог миловал... Нет, могут все-таки теперь убить!.." - опять засосало под ложечкой.

Глядя на колонну солдат, безропотно идущих к рубежу, который через несколько часов разделит мертвых и живых, Федор подумал: какая же сила ведет в бой их, объятых ужасом и протестом против смерти?! Трусы ли те стрелки первого полка, что отказались идти в наступление? Ведь многим из них грозят расстрел и каторжные

работы. Может быть, они храбро высказали протест против насилия и против своего уничтожения на поле брани, хотя знали, что их ожидает пуля от собственных товарищей по дивизии, которым завтра прикажут расстрелять бунтовщиков? Воистину неисповедима душа человеческая.

Послышался голос батальонного командира: "Господа офицеры!" От конца колонны показалась группа всадников. В неверном свете луны было плохо видно, но Федор решил, что это высокое начальство. Так оно и оказалось.

– Батальон, смирно, равнение направо! Господа офицеры!
– резко, как на царскосельском параде, прозвучала команда батальонного.

– Здорово, молодцы-сибиряки!
– пробасил подъехавший начальник дивизии.

– Здра жела, ваше превосходит-ство!
– дружно гаркнули стрелки.

– Спасибо за молодецкую службу!
– В тоне генерала прозвучали льстивые нотки.

– Рады стараться, ваше превосходит-ство!
– в один голос ответили вторая, третья и четвертая роты.

Кавалькада тронулась дальше, но тут начальник дивизии увидел капитана Крылова и подъехал к нему. Офицеры вытянулись в седлах, приняв положение "смирно". Генерал протянул руку капитану Крылову, а затем и Федору.

– Благодарю вас, господа офицеры, за то, что ваши солдаты проявили стойкость и верность присяге!
– растроганным голосом обратился генерал к Крылову.

– Не стоит благодарности, ваше превосходительство!
– чуть иронично позволил себе ответить капитан.
– Еще впереди наступление. Как-то оно сложится!

– Все равно спасибо!
– тряхнул головой генерал.
– Хоть за то, что зараза первого полка на вас не перекинулась...

Мимо стали проходить роты второго батальона.

– Здорово, молодцы!
– рявкнул генерал.

– Здра жела, ваше превосходит-ство!
– стройно донеслось в ответ.

– Спасибо за молодецкую службу!

– Рады стараться, ваше превосходит-ство!

Генерал со своим штабом поскакал вперед, и теперь оттуда доносилось "здра жела" и "рады стараться".

Крылов тронул лошадь и, когда поравнялся с Федором, зло бросил ему:

– Смотри-ка, какой добрый генерал сделался! Перед нами заискивать стал, что не поддались примеру первого полка...

– А вы не думаете, Николай Андреевич, что это только первая ласточка? осмелился спросить Федор.

– С вашими взглядами вам видней!
– поддел его капитан. У Федора отпало желание комментировать события. Поручик понял, что его либеральные настроения уже были предметом обсуждения.

Часа через два группа офицеров, в

которой был и Федор, немного опередив свой батальон, спешилась на второй линии окопов олайской позиции. Было еще темно, луна по-прежнему бросала свой зыбкий свет на широкую - с версту болотистую равнину, покрытую снегом. На той стороне чернел лес, в котором сидел немец. Эту долину предстояло пересечь атакующим батальонам.

Румянцев и командир четвертого батальона взяли своих ротных и вышли в первую линию, чтобы на месте определить границы участков, занимаемых ротами, высмотреть ориентировочные пункты для атаки.

Стоя в окопе, поручик внимательно разглядывал белесую долину, спускающуюся от высокого берега, где теперь расположился его полк, но так ничего и не смог высмотреть. Очевидно, с таким же результатом проходила и рекогносцировка батальонных командиров. Недолго посовещавшись, офицеры разошлись. Федор нашел солдатскую землянку, в которой были стрелки его взвода. Унтер-офицер держал специально для него место на нарах, покрытых соломой. Федор прилег не раздеваясь и провалился в сон. Проснулся он оттого, что его осторожно трясли за плечо.

– Ваше благородие!
– заботливо, словно нянька, говорил унтер. Приказано начать атаку!

Сон еще словно песком присыпал глаза, но сознание уже включилось. Федор вышел из землянки на свежий морозный воздух. Начинался рассвет. Где-то справа грохотала артиллерия. Но здесь было еще тихо. Денщик Прохор с кувшином в руках выскочил вслед за поручиком. Федор поплескал себе на лицо холодную, с ледком, воду. Она его освежила.

До блиндажа, где поместился штаб батальона, было рукой подать. Поручик спустился под железобетонную плиту, лежащую поверх накатов бревен, и очутился в просторном помещении.

Румянцев с перекошенным от злости лицом говорил по телефону. Бросил трубку, не говоря ни слова, и схватился за папиросы.

– Мерзавцы, кретины безмозглые!
– дал он выход своему раздражению. Как же можно среди бела дня без артподготовки начинать атаку на открытом месте?! Ведь от наших окопов до немецкой линии целую версту надо идти, а немец сидит наверху, на таком же высоком берегу, и будет палить из пулеметов! Да еще и проволоки черт знает сколько он накрутил перед своими окопами да блиндажей настроил!.. Вот тебе и генеральские комплименты! Наверное, в первом полку нашлись умные люди!..

Обычно сдержанный, подполковник пересыпал каждое слово своего монолога отборной казарменной руганью, адресованной не только генералу, но и повыше. Собравшиеся ротные и взводные с сочувствием слушали своего командира.

Снова раздался зуммер телефона. Румянцев махнул рукой Крылову: "Сними!"

Капитан послушал и доложил:

– Начальник дивизии приказал немедленно начинать наступление!

Орлов простуженно шмыгнул своим крупным носом:

– Вероятно, мы будем производить демонстрацию, а наступать станут соседи справа!
– высказал он предположение.