Честь и мужество. Рассказы о милиции
Шрифт:
— Девочки, ваши две копейки кончились! — Вадим постучал монеткой по будке. Оттуда послышалось хихиканье, фырканье, и через несколько секунд, смерив красивого загорелого парня взглядом, девицы прощелкали каблучками мимо него. Он вошел в будку, набрал номер. Длинные гудки — необычно громкие — доносились из трубки. Он терпеливо ждал. И не зря: в трубке послышался шорох и затем голос:
— Слушаю.
— Шеф? Это я, Вадим. Приехал. Все олл райт.
— Хорошо. Где ты сейчас? У «Шипки»?
— Кварталом дальше.
— Жду. Ты прямо с поезда? Или домой заходил?
— Что вы, Шеф! Я договор помню.
— Прекрасно. Жду.
Вадим повесил трубку, подхватил «дипломат». Слава богу, через полчаса он сбросит с себя этот груз. Удачно, что Шеф оказался дома.
…Через десять минут он уже входил в подъезд двенадцатиэтажки. Лифт поднял его на пятый этаж. Вадим был доволен: ни в подъезде, ни в лифте никто его не видел. Ни души не было и на площадке.
Мелодично отозвался дверной звонок — словно кто-то взял аккорд на пианино. За дверью послышались шаги.
— Проходи, Вадим.
Шеф был в махровом голубом халате, темные волосы блестели то ли от бриолина, то ли просто после ванны. На смуглом лице — следы крема. Вадим Сорокин вразвалочку прошел в комнату и, не ожидая приглашения, опустился в зашипевшее под ним кожаное кресло. Он знал, что Шеф не любит здороваться и не терпит излишней болтовни и сантиментов.
— Рассказывай, — лаконично сказал он, усаживаясь напротив Вадима в такое же пухлое кресло, будто сшитое из желтых боксерских перчаток. Шикарная обстановка этой квартирки всякий раз подавляла Вадима. Черт его знает, где он добывает такое? За простые деньги не купишь, а за границу Шеф сроду не ездил. Сам говорил.
— А что рассказывать? — Сорокин устало скривил губы. — Никаких ЧП, все как по нотам. Один раз только… Хлебнуть есть у вас чего? — Он поискал глазами. — Во рту сохнет.
— Что «один раз»? — резко переспросил Шеф, не обратив никакого внимания на просьбу. — Договаривай!
— На выезде из Воронежа «крючок» остановил. Доверенность нюхал-нюхал, я уж подумал, что сыпанулись с документиком.
— Нет, все чисто, студент. — Шеф встал, подошел к бару, открыл. Разноцветные лампочки осветили батарею бутылок. — Коньячку?
— Ага. И минеральной, если есть.
— Для тебя все есть. Занимайся, я сейчас.
Проводив взглядом Шефа, вышедшего в соседнюю комнату, Сорокин налил полфужера КВВК, отхлебнул прямо из бутылки «боржоми». Хорошо! Помог бы Шеф раздобыть к свадьбе такую стенку. Арабская, кажется… Спросить?
Нет, как ни развязно он вел себя сейчас, ни задавать вопросы Шефу, ни просить его о чем-либо не стоит. Обойдемся и без арабских стенок. И без ковров. И без диковинных статуэток.
Бесшумно отворилась дверь. В руках у Шефа, мускулистых и тонких, был узкий целлофановый пакет. Вадим положил на колени «дипломат», щелкнул замками. Достал из-под бельишка точно такой же пакет, но более
— Проверять, надеюсь, не надо? — негромко спросил Шеф, беря со стола «посылку».
Вадим пожал плечами: как угодно, он-то не вскрывал. Шеф оглядел узлы и протянул свой пакет Сорокину.
— Ты можешь тоже не трудиться считать. Здесь, как всегда.
— Тысяча?
— Я сказал: как всегда.
Они помолчали.
— Тебе придется еще неделю подежурить.
— Почему же мне? А Курок? — сердито вздернул подбородок Вадим.
— Ну, значит, надо тебе. Пей, сегодня ты свободен.
— Хоть за сегодня спасибо, — буркнул Вадим, наливая еще полфужера. И уже мирно: — Подежурю, раз надо. Устал я маленько.
— Да, поработал ты изрядно, — Шеф кивнул и изобразил нечто вроде улыбки. Она очень не шла к его узкому лицу, особенно к глазам, запавшим, внимательным, всегда сосредоточенным.
— Значит, все тихо, — сказал Вадим, чтобы хоть что-то еще сказать. В присутствии Шефа он чувствовал себя стесненно, потому что не представлял, о чем с ним можно говорить. Кроме дела, конечно. Но дело было уже позади.
— Нервничаешь?
— Было, — признался Вадим неожиданна для себя. — Но прошло. Так я пойду, пожалуй. — Он открыл «дипломат» и бросил в него пакет.
— Иди. Погуляй. Предупреждать тебя ни о чем не буду, сам все знаешь. Впрочем, ты у нас не загульный, тем и дорог.
Вадим поднялся, бросил взгляд на коньяк, но больше пить не стал: в голове начинало шуметь, а расклеиваться не хотелось.
— Ну, бывайте, Шеф.
— Будь здоров, студент.
Войдя в лифт и нажав кнопку, Сорокин почувствовал, что усталость вдруг удесятерилась — придавила к стене, подгибала ноги. «Все равно зайду к Валентине», — решил он.
…Через полчаса, купив в «Гастрономе» бутылку коньяку, к сожалению, трехзвездочного азербайджанского — другого не было — он входил во двор недавно покрашенного, а потому красивого с фасада, но совсем ветхого изнутри каменного дома на Некрасовской улице. Поднявшись на второй этаж по лестнице, пропахшей кошками, щами и лежалым тряпьем, Вадим позвонил в квартиру номер четыре. От волнения он нажал на кнопку три раза, хотя против фамилии Валентины было ясно написано: «2 зв.». Теперь выйдет соседка. Но перезванивать было поздно, пес с ней!
Щелкнул замок, приоткрылась дверь — на длину цепочки.
— Кто там?
Вот это да! Валентина! Наверное, была в коридоре.
— Валюта, это Дима. Открой!
— Пьяный? — сурово спросила девушка, приглядываясь через щель.
— Ей-ей, самую капельку… Сухого. Я, понимаешь…
— Уходи!
— Да я на минутку, честное слово.
— Убирайся к черту! — со злостью, хоть и тихо, произнесла Валя и потянула дверь. Но Вадим не пускал.
— Я тебе одну штуку хочу подарить…