Честь и мужество. Рассказы о милиции
Шрифт:
И. С. НАХБО
ИСКУССТВЕННЫЕ ЗУБЫ
(ВО ДВОРЕ)
И вновь капитан ощутил в себе знакомое чувство напряженности. Зубной техник. Золото. Гигла Кизирия. Вряд ли это совпадение. Очевидно, Гигла приехал именно к Нахбо. Но зачем? За золотом? А может быть, наоборот — предложить золото? Или еще проще — вставить зуб. Не станешь же их расспрашивать: «Ребятки, что у вас за дела?»
И все-таки над этим стоило подумать…
Братцы
— Что-о? Обменять золото?
Подведенные
Но тот не был расположен шутить. Согнувшись перед окошком, он раздраженно тряс плохо выбритыми, обрюзгшими щеками:
— Я в банк пришел или куда? Почему вы на меня уставились, что я такого спрашиваю? Ну, золото, золото — обменять золото на деньги! Имею я право это сделать у вас или где?
Люся нерешительно качнула высокой прической:
— Н-не знаю… Подождите, пожалуйста, я спрошу. Закрыв окошко, она быстро подошла к сдвинутым буквою «П» столам, где сидели другие сотрудницы.
— Девчонки, — весело зашептала она, — там какой-то псих… Золото, говорит, хочу менять. По-моему, он вообще… Чего ему сказать-то?
Три пары глаз с интересом уставились на высокого, неопрятно одетого старика, с брезгливым нетерпением ожидавшего Люсю. И тотчас, сквозь сдерживаемые смешки, — короткий обмен мнениями:
— Может, в милицию позвонить?
— Лучше — в психбольницу…
— Давайте, девчонки, расспросим, а?
Странного клиента не смутило внимание. Напротив, он оживился, увидев, что к барьеру подошла не одна Люся.
— А какое это у вас золото, гражданин?
Видимо, старик ждал этого вопроса, по лицу скользнула тень злорадного удовлетворения:
— Нет у меня золота, — заговорил он горячо. — Не было и не будет никогда. А у моего брата-таки есть, и столько, что ой-ой-ой! Израиль Нахбо, слышали такого, нет? Жулик он, скряга, у него и монеты золотые, и драгоценности… Золотые зубы делает, торгует, ловчит, ничтожество! А я Петр Нахбо, я честный человек, я не могу терпеть такого типа на этом белом свете.
Распаляясь все больше, он брызгал слюной, размахивал длинными, разболтанными руками. Девушки озадаченно переглядывались. Потом он, бормоча что-то про суд и прокуратуру, повернулся и ушел.
— Девочки, — решительно сказала Люся. — Может, он и тронутый, а в милицию давайте позвоним. А вдруг?..
Нельзя сказать, чтобы они были равнодушны друг к другу. Нет, напротив, братьев связывало крепкое, устоявшееся чувство, ослабить которое не могли ни годы разлук, ни значительные расстояния. Но редкие их встречи разжигали огонь этого неугасимого чувства еще жарче и нестерпимей.
Взаимная ненависть связывала братьев Нахбо.
Не было большего оскорбления для Петра Самуиловича, чем похвала в адрес его родного братца. Как жизненную трагедию переживал он финансовые успехи Израиля Самуиловича, его умение волчьей хваткой вцепиться в каждую затертую копейку, его потрясающую способность выходить сухим из воды. Он мучительно завидовал обилию великолепных вещей, заполнивших квартиру брата. Он плевался от ярости, когда слышал о пикантнейших развлечениях, которые позволял себе братец, хоть и перешагнул уже за шестьдесят. Он называл брата — где угодно
Молоденький лейтенант милиции, дежурный Самарского райотдела, с удивлением и нескрываемым неодобрением поглядывал на двух умолкших, яростно сопящих стариков. Перед ним на столе лежал листок бумаги: И. С. Нахбо требовал
«привлечь к уголовной ответственности П. С. Нахбо за присвоение ему, И. С. Нахбо, принадлежащего пальто (совсем почти нового)».
Только что лейтенант был свидетелем безобразной, унизительной сцены: жалобщик чуть не с кулаками набрасывался на родного брата. Как только не обзывал он его при этом — и босяком, и попрошайкой, и сумасшедшим лоботрясом, и… Чего только он не наговорил из-за этого злосчастного пальто. Впрочем, ленинградский брат не остался в долгу, так что пришлось даже призвать их к порядку. «И как только не совестно, — тоскливо думал дежурный, машинально перечитывая заявление. — Пожилые люди, дедушки, а вот…»
Телефон прервал огорчительные размышления молоденького лейтенанта. Сняв трубку, дежурный строго посмотрел на братьев Нахбо и назвал себя. И вдруг его круглое лицо удивленно вытянулось.
— Так точно, — почти растерянно пробормотал он. — Слушаюсь, товарищ капитан!
Положив трубку, он быстро, с явным любопытством взглянул на приезжего брата.
— Вы, гражданин, пока останьтесь, — произнес он. — А вы, — он кивнул Израилю Самуиловичу, — можете идти. С заявлением разберемся, будьте спокойны.
Вздохнув и разведя руками, старый зубной техник побрел к двери.
…Через несколько минут в комнату дежурного вошел запыхавшийся капитан Катенев.
Поединок
Догадливые девушки, сообщившие милиции о визите в банк странного клиента, тем не менее, даже не смогли бы и представить, сколь важным и своевременным оказался их звонок.
Старший лейтенант Земсков, по поручению полковника, немедленно пустился на поиски Петра Нахбо. Осторожно опросив соседей зубного техника, он выяснил, что тот по-прежнему живет один и как будто никаких гостей в доме нет.
Владимир Земсков запросил гостиницы, Дом колхозника, паспортный отдел. Наконец из одной гостиницы поступил ответ: П. С. Нахбо получил одноместный номер, за который, впрочем, третьи сутки не платит. Где он находится в настоящее время, администратор не знает. Номер заперт, ключ сдан на вахту.
Земсков сам отправился в гостиницу с надеждой хотя бы разузнать подробнее о личности ленинградского Нахбо. Ничего хорошего о своем постояльце в гостинице сказать не могли. Скандалист, грубиян, ведет беспорядочный образ жизни. Не желает платить, несмотря на серию напоминаний. Пожилая горничная высказала предположение, что у него «не все дома». В номер возвращается в самое неопределенное время, так что ждать его сейчас, во втором часу дня, не имеет ни малейшего смысла.