Честь и мужество

Саломатин Ю. В.

— Только надо чуть-чуть смелости, ну и — нахальства, — добавила Ляля. Услышав от Миши, что нахальства у него еще больше, чем смелости, Ляля спросила: — А мог бы ты прокатиться по городу в чужой машине?

Миша сказал, что мог бы, но не понимает, зачем.

— Ты прокатишься до Поляны Фрунзе и оставишь ее там. Остальное — не твоя забота. Через два дня получишь на главпочтамте перевод на триста рублей.

И спросила, есть ли у Миши паспорт, чтобы получить деньги. Поскольку Миша подвыпил, он возмутился и потребовал извинений. Ляля поцеловала его в губы, и тогда он решился

принять предложение.

— Тогда я не всерьез… Просто выпил… Бахвалился… — бормотал Миша.

Володя кивнул — верю, мол, — и спросил:

— А какие инструкции?

— Ну, угнать чтобы обязательно вечером или ночью. Не из своего двора. На спуске к Поляне Фрунзе повернуть налево, на одиннадцатую линию, и проехать по ней медленно. И включить верхний свет. В конце будет роща. Приткнуть там машину, поставить свой условный знак — пальцем по пыли на ветровом стекле. Я должен был написать английскую букву дабль-ю, она как перевернутое М. И больше ничего. И идти домой. И после ждать перевод через два дня.

— А если бы поймали по дороге? — спросил Бибишев.

— Она сказала, что мне как несовершеннолетнему ничего не будет — ну, поругают, родителей штрафанут… Мелкое хулиганство вроде. А если скажу про деньги и про нее, про Лялю, то это уже статья. Даже вспоминать об этом разговоре не стоит. Пусть будет, что озорник Мишенька прокатиться захотел. Так она сказала…

— Опиши мне ее подробнее, — Володя вынул блокнот.

— Черненькая… Зеленоглазая… Помада коричневая… — Миша наморщил лоб. — Стрижка короткая, под Матье… Длинный джинсовый сарафан «Ли». Босоножки на очень высоком каблуке, синие…

— Ты знаешь, что такое фоторобот?

— Да, — с готовностью кивнул Миша, и сквозь страх в его глазах пробился лучик интереса.

— Может, потребуется составить словесный портрет. Тогда я за тобой приеду.

— А я… А что мне?.. — Миша тяжело задышал.

— Отдыхай. Ты на свои автолюбительские занятия ездишь отсюда?

— Езжу… Два раза пропустил.

— Пропусти и завтра. И послезавтра. Жди указаний. Играй в настольный теннис, купайся. И ни слова никому, договорились?

— Да что вы! — ужаснулся Миша.

— Помни, ты сам себе судьбу куешь. Я думаю, ты не сглупишь, да?

— Можете быть спокойны… — глухо сказал Миша. Он был бледен, но уже приходил в себя. О чем-то подумал, морщась, мотнул головой. — А родителям… можно?

— Если нужно, сообщим сами. — Володя встал. — Итак, договорились? Из «Дубков» — никуда.

— Договорились, — тихо отозвался Миша.

Кивнув, Бибишев направился по аллейке к выходу из турбазы, где ждала машина.

Через сорок минут он докладывал о результатах встречи с Золотавкиным начальнику управления угрозыска. А еще через полчаса оба сидели в кабинете заместителя начальника областного управления внутренних дел.

Ознакомившись с планом оперативных действий, предложенным инспектором Бибишевым, полковник заметил:

— А вы убеждены, что родители Золотавкина не запротестуют против участия сына в операции?

— Совсем не уверен, — признался Володя. — А если им не говорить ни о чем? Парень взрослый.

— Парень несовершеннолетний, —

возразил полковник. — В конце концов, у нас есть еще двое. — Он заглянул в блокнот — Гусев и Дергачев.

— С теми сложнее…

— И все-таки, Владимир Федорович, нужен и подстраховочный вариант, — твердо сказал полковник. — Поскольку и эти ребята, без сомнения, не знают своего финансового благодетеля, нет смысла скрытничать. Надо поговорить и с ними, и с родителями. Тем больше будет шансов отыскать эту таинственную Лялю. Вербовали-то наверняка всех через нее. Вряд ли подключали новые лица.

— Тогда разрешите готовить операцию на сегодняшнюю ночь? — спросил начальник управления угрозыска.

— Начинайте. Ни пуха ни пера.

— К черту.

И они с Бибишевым вышли из кабинета.

12

План, предложенный Бибишевым, скорректированный его начальником и утвержденный заместителем начальника УВД, был довольно прост: инсценировать угон «Жигулей». Для этого нужен был Миша Золотавкин или, на худой конец, Гена Дергачев. Лешку Гусева решено было пока не трогать — он был «замазан» в деле о краже галантереи, к нему домой приходила милиция, о чем знали во дворе… Да и не было гарантий, что сам Лешка не сообщил приятелям о своих беседах с Зуенковым.

От Золотавкина требовалось повторить то, что он совершил две недели назад: сесть в чужие «Жигули» — разумеется, на этот раз приготовленные для него милицией — и отогнать их около полуночи в условленное место на Поляне Фрунзе, соблюдая, естественно, все инструкции, какие дала ему ранее Ляля. Там, в рощице, в тупике одиннадцатой линии, преступников, перегонявших машины дальше или прятавших их, будет с вечера ждать засада. Поскольку, как рассказывал Миша, он никуда не звонил и вообще не давал никаких сигналов о совершенной краже, условным знаком для них был, видимо, свет фар в переулке. Это тоже предстояло проверить на практике.

Хлопот Бибишеву предстояло много. Поручив инспектору Саврасову организацию засады, Володя позвонил Золотавкиным. Телефон молчал — родители Миши, вероятно, были на работе. Никого не было дома у Дергачевых. Сам же Гена, как доложили Бибишеву в райотделе, сейчас занимался на автокурсах и должен там пробыть до трех часов. Прежде чем поехать в «Дубки», Бибишев решил побывать на Галактионовской и побеседовать с руководителями курсов. Факт, что все трое угонщиков учились там, не мог не обращать на себя внимания, следовало прозондировать обстановку.

— Игорь Сергеевич занят, — остановила Володю хорошенькая секретарша, когда он, войдя в микроскопическую приемную, направился было к двери с табличкой: «Зав. курсами».

— А он скоро освободится?

— А вы по какому вопросу?

— По служебному.

— Подождите минут пять. — Девушка задержала на Бибишеве оценивающий взгляд. — Присядьте.

И она снова склонилась над машинкой. Печатать она не умела — «давила клопов», от усердия прикусив нижнюю губку.

«Может, она и есть Ляля?» — подумал Бибишев, но тотчас отогнал мысль: этой от силы девятнадцать. И худенькая.