Честь и предательство
Шрифт:
— Если бы он захватил залежи графита и звездные корабли, мы оказались бы перед лицом врага, которому под силу расколоть империю, — подал голос Этасалоу.
— Вот как? Вы уже говорите мы? Ваши предположения столь же нелепы, как ваши домыслы, командор. У вас нет на это ни права, ни причин. Не вздумайте повторять свою ошибку. Обратите внимание: Солнцедарительница отдает на благо империи столь значительное открытие, в то время как ваш вклад ограничен подразделением Изначальной Гвардии, которое вы отрядили на помощь
Этасалоу хватило отваги возразить, но Халиб заметил колебание в его голосе:
— Я не говорил о тройственном правлении, Возвышенный. Как всегда, властвовать будет один человек — вы, либо ваш наследник. Прежней останется и моя роль в управлении империей. Мои ученые почтительно склоняются перед достижениями Солнцедарительницы. А Изначальная Гвардия желает лишь одного — защищать государство. Я сожалею о том, что Мандро Та удалось ввести меня в заблуждение. Но если бы не секретная радиограмма полковника Гвардии с борта «Аякса», мы, вероятно, не узнали бы о замыслах тирана.
Халиб мысленно проклял командора. Его тщательно продуманный ответ наводил на мысль о дальнейшей измене, об устранении императора и Солнцедарительницы, намекал на тайны самой Гвардии. Такие, как манипулирование сознанием. Да, этот секрет определенно принадлежит Этасалоу. Почему Вед до сих пор не выяснил это наверняка? Подобным могуществом должен обладать только император, и никто иной.
Солнцедарительница. Разгадать ее замыслы много проще.
Слабейшее звено. Или нет?
Халиб отвернулся, желая создать у противников ощущение, будто бы он раздражен и испуган.
— Мне нужно подумать, — сказал он. — Идите. Попытайтесь представить всю невообразимую тяжесть последствий, которыми грозит ваше предложение. Можете не сомневаться — я отдаю себе в этом полный отчет. Когда вы мне понадобитесь, я пошлю за вами.
Солнцедарительница низко поклонилась:
— Моя посланница на Паро уже в самое ближайшее время возьмет под свой контроль политическую ситуацию на планете. Она всецело к вашим услугам, готова выполнить любой ваш приказ. Как, впрочем, и я.
Этасалоу также поклонился и, желая оставить за собой последнее слово, добавил:
— Никто в Галактике не в силах противостоять Изначальной Гвардии, Возвышенный. Примите мои личные заверения в этом.
Халиб отпустил их сдержанным мановением руки. За спинами посетителей закрылась дверь, но он продолжал смотреть на ее полированные бронзовые пластины с аллегорическими барельефами. Слова, сказанные на прощание, возбудили в нем любопытство. Он не сомневался в том, что Солнцедарительница и Этасалоу адресовали свои заверения друг другу. Халиб откинулся на спинку трона, вперив взор в потолок. Прошло немало времени, прежде чем он сумел отделаться от видений несчастной жертвы из фильма со стереодиска Веда.
Вернувшись мыслями к настоящему, Халиб недовольно
Халиб был вынужден признать, что более всего виноват он сам. Он совершил две ошибки. Обе они выдавали слабость трона, мнимость его величия. А теперь и на Паро полыхает огонь гражданского неповиновения — великолепная питательная среда для коварных замыслов Люмина и Мандро Та.
Игра стала опасной, как никогда раньше на протяжении всей истории империи. Еще никто не пытался управлять двумя планетами, никто не замышлял похищение звездных кораблей, не предлагал полностью слить власть императора и Люмина.
Если бы Халиб мог, он бы иронически рассмеялся. Он подготавливал постепенный переход Галактики к форме правления, при которой все равны. Тем самым он совершал тайную измену — готовился подавить диктат империи, вытеснив его волеизъявлением подданных.
Другая измена, еще одна трактовка политической эволюции грозила погубить его мечту. И его самого.
Противостояние, о котором будут помнить и столетия спустя. Вызов, брошенный противником, которому хватило отваги наплевать на вековые традиции.
Халиба переполняло веселье. Но он ощущал и нечто иное.
Страх.
Когда Халиб открыл дверь небольшой пещеры в подземелье замка, там горела единственная маленькая свеча. Поток воздуха, вызванный появлением императора, едва не погасил крохотное пламя.
Он приветствовал Астару в любезных выражениях. Она была нужна ему. До сих пор Халиб принимал любую ее помощь с благодарностью. Теперь он отчаянно нуждался в ее поддержке.
Черная, словно сама пещера, Астара накинула плащ так, что скрылись даже ее серебристые волосы и лицо. Она вошла в тусклый круг света. У Халиба возникло беспокойное ощущение, будто бы Астару терзает неуверенность — то самое чувство, которое неизменно охватывало императора, когда он встречался с ней.
В конце концов он нетерпеливо заговорил:
— Я никогда не знаю наперед, услышишь ли ты мой зов и будешь ли здесь, когда я приду. Я рад, что на сей раз ты услышала. Наши планы рухнули.
В мрачной тишине послышался звук, напоминающий смешок.
— У меня нет никаких планов, Возвышенный. Я только борюсь. Однако мне приятно узнать, что вы включили меня в свои замыслы.
— Что ж, пусть будут мои планы. Во всяком случае, они не расходятся с тем, что ты рассказывала мне о Взыскующем.
— Я почувствовала поражение. Неотчетливо, но безошибочно. Юный солдат, с которым мы связывали столько надежд, колеблется. Он ослаб. Мы можем потерять его. И тем не менее я чувствую, что его сердце не изменилось.