Честь самурая
Шрифт:
— Его светлость напоминает, чтобы вы не забыли помыться и тщательно причесаться.
Опекуны повели Сёдзюмару в банное помещение, усадив в фуро, помыли и причесали. Но, начав одевать мальчика, обнаружили, что в дорогу ему приготовлены белое кимоно и белое нижнее белье — так одевают приговоренных к смертной казни.
Слуги Сёдзюмару конечно же сразу подумали, что Ито скрыл от них правду и мальчика отправляют в Адзути, чтобы отрубить ему голову на глазах у Нобунаги. Они не смогли сдержаться и принялись плакать и причитать, но Сёдзюмару, не обращая на это никакого внимания, надел белое кимоно, алый парчовый плащ с броней и китайскую шелковую
— Я готов! Едем же скорее! Едем! — торопил он князя.
Хамбэй поднялся с места и обратился к своим приближенным:
— Пожалуйста, хорошенько позаботьтесь обо всем, — сказал он и, немного помолчав, добавил: — Впоследствии.
Позже, вспоминая об этом прощании, они догадались, что главный смысл короткого напутствия Хамбэя заключался в одном-единственном слове: «Впоследствии».
Впервые Нобунага удостоил Хамбэя аудиенции после битвы на реке Анэ. Тогда он сказал: «Хидэёси признался мне, что считает тебя не только вассалом, но и своим учителем. Поверь, я тоже ценю твои достоинства и заслуги».
После этого князь относился к нему так, словно Хамбэй был вассалом не Хидэёси, а его собственным.
И вот теперь Хамбэй поднимался в крепость Адзути, ведя с собой сына Камбэя Сёдзюмару. От слабости лицо Хамбэя побледнело, но, разодетый в свое лучшее платье, он неутомимо шаг за шагом поднимался по лестнице, ведущей в башню, где восседал Нобунага. Хамбэй заранее оповестил князя о своем прибытии, и тот уже его ждал.
— Я так редко вижу тебя, — с воодушевлением произнес Нобунага, встречая Хамбэя. — Очень рад, что ты прибыл. Подойди-ка поближе. Садись. Тебе не возбраняется сидеть в моем присутствии. Как ты себя чувствуешь? Теперь лучше? Думаю, тебя и духовно, и телесно утомила длительная кампания в Хариме. Мои врачи утверждают, что тебе нужно еще год-другой отдохнуть и ни в коем случае не участвовать в войне.
За последние два или три года вряд ли кто припомнил бы случай, чтобы Нобунага разговаривал с кем-нибудь из своих приверженцев с такой теплотой и заботой. Хамбэй даже растерялся от неожиданности.
— Я не заслуживаю таких слов, мой господин, потому что лишь больной человек, которому из-за собственной слабости не удалось послужить вам как следует, — смущенно промолвил он.
— Нет-нет! Если с тобой что-нибудь случится, я попаду в крайне затруднительное положение. Главное для нас сейчас — поддержать Хидэёси.
— Пожалуйста, не говорите такого, мой господин. Вы заставляете меня краснеть. Я приехал сюда и осмелился попросить об аудиенции, чтобы признаться в ослушании. Год назад Сакума Нобумори доставил мне ваш приказ казнить Сёдзюмару. Но до сих пор…
— Погоди-ка, — прервал его Нобунага. На мгновение забыв о Хамбэе, он посмотрел на мальчика, скромно стоящего возле того на коленях. — Это и есть Сёдзюмару?
— Да, мой господин.
— Что ж, понятно… Он похож на отца. Многообещающий молодой человек. Ты должен хорошенько заботиться о нем, Хамбэй.
— Но вы ведь приказали прислать вам его голову!
Замерев, Хамбэй пристально посмотрел на Нобунагу. Он твердо решил даже ценой собственной жизни спасти мальчика, если Нобунага будет настаивать на своем. Но с самого начала нынешней аудиенции, как только сейчас сообразил Хамбэй, на уме у его светлости было что-то другое.
И в самом деле Нобунага рассмеялся:
— Забудь об этом. Я
Нобунаге, похоже, хотелось поскорее переменить тему беседы. Хамбэй, однако же, отнюдь не собирался с такой легкостью принимать даруемого прощения. Нобунага велел ему забыть обо всем, предоставить этому происшествию и памяти о нем порасти травой, но на лице у Хамбэя не было и тени радости.
— Ваша светлость, мое ослушание может принизить ваше величие в глазах людей. Если вы соблаговолите сохранить Сёдзюмару жизнь потому, что его отец Камбэй оказался доблестным и ни в чем не повинным человеком, то позвольте этому отроку доказать вам, что он достоин проявленного по отношению к нему милосердия. Высшей же милостью по отношению ко мне стало бы повеление совершить достойное деяние во искупление моей вины. Я ведь ослушался вашего приказа.
Хамбэй произнес эти слова с такой искренностью, словно был готов прямо сейчас проститься с жизнью. А затем вновь простерся ниц в ожидании решения. Именно этого и хотелось Нобунаге с самого начала.
Еще раз получив прощение князя, Хамбэй шепнул Сёдзюмару, чтобы и тот в свою очередь произнес слова благодарности. А затем вновь обратился к Нобунаге:
— Сегодня, возможно, мы видимся с вами в этой жизни в последний раз. Я молю Небо ниспослать вам грандиозные победы на полях сражений.
— Как странно звучат твои слова! Неужели ты собираешься опять ослушаться меня? Ну-ка объясни, что ты имеешь в виду?
— Мой господин, обратите внимание на то, как одето это дитя, — сказал Хамбэй, бросив взгляд на Сёдзюмару. — Ему предстоит отправиться в Хариму и сражаться там вместе с отцом; мальчик одержим решимостью отличиться в бою, препоручив свою судьбу воле Небес.
— Что?! Он хочет сражаться?
— Камбэй — прославленный воин, а Сёдзюмару — плоть от плоти его. Я просил бы вас благословить мальчика на первое сражение.
— А как насчет тебя самого?
— При моей болезни я едва ли принесу большую пользу нашему войску, но думаю, сейчас мне самое время отправиться в Хариму вместе с Сёдзюмару.
— А это тебе по силам? Подумай о своем здоровье!
— Я рожден самураем, и скончаться от болезни позор для меня. Я должен умереть только в бою!
— Что ж, благословляю тебя, Хамбэй, и желаю Сёдзюмару удачи в его первой войне.
Нобунага подозвал к себе мальчика и подарил ему малый меч, выкованный знаменитым кузнецом. А затем приказал подать сакэ, которое они с Хамбэем тут же и распили.
ЗАВЕЩАНИЕ ХАМБЭЯ
Осада крепости Мики длилась уже три года, а последние шесть месяцев войско Хидэёси полностью блокировало крепость. Чем же питаются нынче Бэссё Нагахару и его сторонники? Как им удается выжить? На эти вопросы никто не находил ответа. Уж не чудо ли это? Иногда воинам Хидэёси начинало казаться, будто в живучести вражеских воинов и впрямь есть нечто сверхъестественное. Схватку терпения и упорства войско Оды явно проигрывало. Казалось, что вражеские воины едва ли не бессмертны: обстрелы, атаки, штурмы и призывы сдаться не производили на них никакого впечатления.