Честь взаймы
Шрифт:
– Почему вы выбрали такую грустную песню?..
Да, юная леди, а почему, собственно, «Дочь Аверна»? Не слишком удачный выбор для дочери благородного лорда Сааджи. Для девушки в платье цвета лаванды, в чьих косах атласные белые банты, в чьем взгляде опять шоколадная горечь, а в сердце – холодная зимняя полночь…
Бронзовая стрекоза уселась на одну из пышных ромашек. Маленькая крылатая хищница, безжалостный тигр травяных джунглей. Солнце дробится в крошечных слюдяных пластинках крылышек…
Это сон, просто сон, и надо проснуться… проснуться… проснуться…
В
«Мясо!» – взвизгнула она.
«Мясо!» – подхватили остальные чудовища: серебряные пауки, золотые скорпионы, латунные мухи.
Ожили и замигали разноцветными огоньками фасетчатые глаза, щелкнули челюсти…
– Мама, мамочка!!! – закричала Фэйм и бросилась бежать прочь.
Через ночной лес, через туман и снег, рыдая и взывая о помощи. Но никто не пришел и не встал у монстров на дороге с всесокрушающим мечом, и никто не спас…
Юная беззаботная Фэймрил Сааджи играла на фортепиано и пела негромким альтом:
– Висел разорванный парус унылою грязною тряпкой. И ветер над лодкой сбежавшей от боли и жалости плакал. А где-то играли на скрипках, и где-то смеялись и пели. Над Аверном плещется лето, но плыть все же надо на север…
– Почему вы выбрали такую грустную песню, девочка моя? От нее может приключиться меланхолия.
– Не знаю, папенька, не знаю…
А потом огромный железный скорпион догнал ее и одним щелчком клешни отсек правую руку по самое плечо. Больно! Как же это оказалось больно! Вся правая сторона тела онемела и… тогда Фэйм проснулась.
На левое ухо Мильда еще с юности глуховата была. Отец по нему врезал, когда узнал, что она ходила в пивную с Томмили и Басм. «Порядочные девушки по кабакам не ходют! – кричал он. – Тока шлендры всякие». И ка-а-а-ак даст со всего маху – чуть мозги не вышиб. С той поры Мильда не только на гулянки не ходила, но и ухом этим хорошо не слышала. Особых хлопот увечье ей не доставляло. Напротив, помогало даже. Ни тебе шума лишнего, ни ругни, если правое заткнуть кусочком пакли. Жалко только, так и не узнала вдова Монх, отчего не поладили мистрис и мистрил Джайдэв. Оно ж интересно, как у других-то мужей и жен бывает.
Потом, уже когда совсем стихли неразборчивые глухие голоса за стенкой, Мильда не выдержала и сунула нос в приоткрытую дверь. Так и есть – спали, повернувшись к друг дружке спинами, будто чужие и неродные.
«Зря, зря она мужика своего не приголубила, – расстроилась женщина. – Видно же, хороший мужик, упорный и незлой. Сразу же видно»
А еще у служивого что-то болело внутри, он вздыхал во сне и поджимал ноги к животу. Вот ведь бедолага! Ему бы попить чего-нибудь от желудка, а то весь зеленый.
Но, видно, исконная бабья жалость взяла свое, потому что, придя поутру будить постояльцев, Мильда обнаружила,
«А правую руку девать-то некуда, вот и подогнула как попало. Занемеет ведь», – с жалостью подумала Мильда и решила обождать с побудкой.
Пусть поспят. Пусть она его пожалеет. Пусть у него перестанет болеть.
Глава 7
Маскарад
Как бы ни был зол Гриф Диврай, когда его вытащили спозаранку из теплой постели и объятий Лалил, но никакому живому существу он не пожелал бы своих похмельных мук. Все те благородные напитки, которые он варварски смешивал накануне, теперь мстили Грифу из небытия, точно духи убиенных при штурме форта Аловэ кехтанцев. Его шатало, резкие голоса ранних визитеров отдавались в голове тупой болью, а от вида усыпанных перхотью плеч хокварского волшебника так и вообще тошнило без всякого похмелья.
– Уходите, господа! – пробормотал Диврай, вползая на порог кабинета. – Я сегодня не в форме.
Но мэтр Эарлотт слишком хорошо знал сыщика, чтобы воспринять его слова как приговор своим замыслам. Чародей кивнул сопровождающему его суровому, бритому наголо господину в черном строгом пальто, и тот молча достал из бокового кармана портмоне, набитое ассигнациями:
– Здесь полторы тысячи, мистрил Диврай.
Вид денег протрезвил Грифа, и сей моментальный эффект не остался тайной для потенциального клиента.
– Это всего лишь задаток. Еще столько же вы получите сверху, когда найдете убийц моего сына.
Частный сыщик вот уже полгода едва сводил концы с концами, так что деньги ему точно не помешали бы в любом количестве, тем паче в таком вдохновляющем.
– Сочувствую, лорд… э…
– Мистрил Бирида, – подсказал волшебник. – Так вы возьметесь за это дело?
– За какое такое дело? – подозрительно сощурился Гриф.
Полторы тысячи таларов в банковских ассигнациях – отличные деньги, но когда в деле замешан маг, их количество никогда не бывает достаточным для покрытия всяких неприятных затрат, связанных с причастностью к чародеям. К тому же мистрил Бирида Дивраю не нравился – ни как политик, ни как человек. Слишком много нехороших слухов ходило о его излюбленных методах достижения цели, начиная от взяток и заканчивая наймом темных личностей с кастетами. Но, с другой стороны, и полторы тысячи на дороге не валяются. О, эти дьявольские муки выбора!
– Моего сына Гериша убили, и я хочу знать, кто это сделал, найти и покарать преступника, – отчеканил убитый горем отец.
– Гериш Бирида учился в Хокварской академии, – добавил мэтр Эарлотт. – Один из лучших на своем курсе, очень талантливый молодой человек.
– Хокварец? – скривился, как от кислого, Гриф.
Мрачный мистрил Бирида демонстративно похрустел новенькими купюрами. Мол, решайтесь, милостивый государь, решайтесь, коль вам угодно расквитаться с долгами и снова попробовать стать на ноги.