Честь
Шрифт:
Через несколько мгновений собачья свора влетела вслед за ним и окружила его со всех сторон. Один из псов, самый злобный, приблизился вплотную, обнажив клыки. Он уже собирался броситься на оцепеневшую от страха жертву, как вдруг девушка хлопнула в ладоши и что-то крикнула властным и одновременно презрительным голосом. Эдим не разобрал слов, но они произвели магический эффект. Один за другим псы опустились на землю, понурив головы и поджав хвосты.
Эдим уставился на свою спасительницу. Он был счастлив, что избежал опасности, но раздосадован, что обязан спасением какой-то девчонке. На левой щеке у девушки виднелась
– Ты что, испугался собак? – спросила она.
Эдим не ответил.
– Собаки всегда чувствуют, если человек их боится. Они жутко умные. Моя сестра их обожает. – Она наклонилась вперед, словно открывая великий секрет: – А я не люблю собак.
По-турецки она говорила с сильным акцентом. Невежественная курдская крестьянка, решил он про себя. Может, у нее даже вши есть. Он взглянул на ее каштановые с золотисто-янтарным отливом волосы, аккуратно заплетенные в косы. Желание прикоснуться к этим толстым блестящим косам было таким сильным, что он даже поднял руку, но сдержался, и рука замерла в воздухе.
– А откуда ты знаешь турецкий? – спросил он. – Ведь в вашей деревне никто по-турецки не говорит.
– Я ходила в школу. Все мои сестры тоже туда ходили. Папа так хотел.
Эдим оглядел двор. На длинных веревках сушилось множество платьев, юбок и чулок.
– Сколько же у тебя сестер?
– Я восьмая дочь в семье.
– Круто. А братьев у тебя нет?
Она покачала головой, явно не желая обсуждать эту тему.
– Хочешь кусочек пирога? Я сама пекла.
Эдим взял протянутый кусок и впился зубами в мягкое воздушное тесто. Он никак не ожидал, что пирог окажется таким вкусным. Собаки по-прежнему сидели, поджав хвосты, и смотрели на них с надеждой. Под укоряющими взглядами псов они молча доели пирог. Оба не знали, как поддержать разговор.
– Я приехал из Стамбула, – первым нашелся Эдим.
– Правда? Говорят, там очень красиво.
– Так и есть, – с гордостью подтвердил Эдим.
Про себя он решил, что девушка начинает ему нравиться. Естественность, с которой она говорила, делала ее привлекательной. Рядом с ней он чувствовал себя легко и непринужденно.
– Можно, я кое о чем тебя спрошу? – сказала девушка и, не дожидаясь ответа, выпалила: – Это правда, что тротуары в Стамбуле вымощены золотыми плитками?
Странная девчонка, удивлялся про себя Эдим. Настолько смела, что может усмирить стаю разъяренных псов, и настолько наивна, что верит во всякую чушь. Тем не менее он был пленен ее обаянием.
– Конечно, – неожиданно для самого себя заявил он. – Если ты выйдешь замуж за кого-нибудь вроде меня, то поедешь в Стамбул и все увидишь собственными глазами.
– С чего это я выйду за тебя замуж? – вспыхнула она.
– Потому что тогда я увезу тебя отсюда.
– А я не хочу никуда уезжать. Мне и здесь хорошо.
Пока он придумывал, что ответить, из дома донесся женский голос. Девушка вскочила на ноги и уставилась на Эдима, словно желая приковать его взглядом. Затем она повернулась к собакам, погрозила им пальцем и крикнула:
– Оставьте его в покое!
Девушка скрылась в доме, а Эдим неуверенно двинулся к калитке. Вожак собачьей
В Стамбуле не было никаких золотых тротуаров. Равно как и ни в каком другом городе мира. Так что не стоило отправляться на поиски. Такие диковины существуют только в легендах и волшебных сказках. Реальный мир, в котором живут реальные люди, напоминает смесь грязи и сахара и, кстати, имеет примерно такой же вкус. Неужели она об этом не знает?
На следующий день Эдим побывал на свадьбе. Никогда прежде он не видел ничего подобного. Внутренний двор дома был до отказа забит мужчинами всех возрастов, которые полукругом сидели на корточках. Один музыкант что есть мочи колотил в барабан, другой без устали дул в кларнет, дети носились как угорелые, а женщины наблюдали за всем этим, стоя на плоской крыше дома. Лица их были наполовину закрыты покрывалами, руки выкрашены хной. Эдим заметил, что неженатые мужчины избегают смотреть наверх, и счел за благо тоже не поднимать глаз.
Напротив входа бок о бок, но молча восседали отец жениха и отец невесты. Родственники разместились по обеим сторонам в строгом соответствии со своим возрастом и положением. Жених и невеста сидели в центре, чтобы всякий мог как следует их разглядеть. Чисто выбритый жених часто улыбался. Понять, какие чувства испытывает невеста, было невозможно, так как лицо ее закрывала пурпурная вуаль с блестками. Время от времени одна из женщин на цыпочках приближалась к невесте и подавала ей какое-то питье. С помощью этой женщины невеста приподнимала вуаль совсем чуть-чуть, только чтобы отпить из пиалы и при этом не дать собравшимся возможности увидеть свое лицо.
Эдим хотел было устроиться в дальнем углу, но деревенский голова увидел его и рявкнул, указывая на место рядом с собой:
– Иди-ка сюда, горожанин!
Эдиму пришлось повиноваться. Настроение у него было отличное, и он с интересом наблюдал за церемонией до той поры, пока человек, сидевший рядом с ним, не выхватил ружье и не принялся палить в воздух. Его примеру немедленно последовали остальные. Грохот стоял такой, что можно было оглохнуть. Одна из пуль попала в крышу ближайшего дома и пробила в ней дыру, взметнув в воздух фонтан щепок. Эдим испуганно озирался по сторонам. Дыхание у него перехватило, когда посреди всего этого хаоса он увидел свою вчерашнюю знакомую. Спокойная и невозмутимая, она стояла на крыше и смотрела на него. Казалось, разлетись этот мир на куски, это не выведет ее из состояния безмятежности.
Как только пальба прекратилась, Эдим встал и, извинившись, сказал, что ему нужно в туалет. На самом деле он жаждал встретиться и поговорить с девушкой. Он увидел ее, едва выйдя из ворот: она сидела у колодца и занималась приготовлением йогурта. Когда только она успела спуститься с крыши?
– Рад, что мы снова встретились, – сказал Эдим.
– О чем это вы? – проронила она, смерив его холодным взглядом.
Эдим догадался, что она притворяется, будто видит его впервые. Несомненно, по правилам приличия, существующим в этой глухой деревеньке, скромная молодая девушка должна была вести себя именно так. Он решил поддержать игру: