Честь
Шрифт:
Айсылу окидывает все это хозяйским глазом, и ей становится радостно за своих односельчан, которые даже в эти тяжелые дни не опускают рук и, как бы назло беспечному Сайфи, вовсю готовятся к весне. Мысли ее проясняются, крепнут надежды.
«Нет, не сдадимся! — думает она. — Все переборем!»
Она идет, здороваясь со встречными, ее то и дело окликают со дворов, с крылечек:
— Благополучно ли вернулась, Айсылу?
— Здравствуй, Айсылу!
Проходя по берегу речки, она с улыбкой глядит на мальчишек, которые бросили пук горящей соломы на льдинку и бегут за ним по берегу.
Поля уже
Айсылу вглядывается в плодовые деревья, чернеющие на той стороне речки. «Вместо этих вымерзших надо посадить молодые яблоньки, — думает она. — Не забыть бы сказать об этом на правлении колхоза».
Веселый шум детворы прервал ее думы. В школе началась перемена. Целая ватага ребят высыпала на улицу и тотчас обступила Айсылу. С разных сторон послышались крики:
— Айсылу-апа вернулась!
— Айсылу-апа, не зайдешь ли в школу?
— Может, позвать Гюльзэбэр-апа?
Ребята изрядно пообносились. Заплатанных штанишек стало больше, многие обуты в большие ботинки и старые галоши взрослых. Поступит ли в сельпо детская обувь?.. Все равно надо позаботиться о детях...
Едва Айсылу прошла школу, как из соседнего двора с жердяными воротами, ведя на поводке козу, выбралась молодая женщина в больших мужских ботинках и грубом шерстяном платке. Айсылу подождала, пока та поравняется с ней.
— Куда это ты, Мэриам?
Женщина остановилась. Поглядев растерянно на козу, потом на дорогу, она смущенно ответила:
— Да вот в Якты-куль собралась, Айсылу... На базар.
— А козу зачем тащишь?
Мэриам сказала упавшим голосом:
— От тебя уже не стану скрывать, Айсылу, милая. Придется козу продать. К вечеру дойду до Якты-куля, заночую там.
— Продать, говоришь?
Айсылу видела, как осунулась Мэриам. Что заставляет ее продавать козу? Ведь у нее больная мать и ребенок. Как оставит она их без молока?
Не ожидая расспросов, Мэриам сама рассказала обо всем.
— У нас большая беда, Айсылу, милая. Вся картошка померзла в яме... Продам козу, куплю картошку. Ведь и сажать-то нечего.
— Вот оно что!.. — протянула Айсылу, глядя то на приземистую избенку напротив, то на козу, понурившую голову, словно в предчувствии беды. — Ладно, загоняй козу во двор и приходи в сельсовет! Я как раз туда иду.
Мэриам потопталась нерешительно, потом вдруг просияла и потянула козу за повод:
— Хорошо, Айсылу, милая, хорошо! Знаешь, ноги отказывались идти, со слезами вела скотинушку. Уж на тебя только и надеюсь, Айсылу... — Женщина погнала козу обратно, поглаживая ее и приговаривая: — Пошли, козынька! Не велит вот Айсылу-апа тебя продавать. Бабушка, говорит, с внучкой без молока останутся.
Айсылу покачала головой и, тяжело вздохнув, пошла своей дорогой.
Хотя в прошлом году при уборке и пропала часть урожая, колхоз все же сумел создать небольшой фонд в помощь семьям фронтовиков. Из этого фонда Айсылу и решила выдать Мэриам картофель.
Она поравнялась с двором Сайфи. Вот пятистенная изба, выходящая боковым крылом на улицу. Сайфи поставил ее, кажется, в тот год, когда работал агентом по закупке кожи. В глубине двора у него крепкий
Вот какая-то девушка или молодуха вышла из амбара с засученными рукавами, заперла его и вбежала быстро в дом, подхватив горшок. Если хорошенько вдуматься — вся жизнь Сайфи покрыта каким-то туманом. Вот эту молодуху он называет своей родственницей: говорит, приехала из Буинского района помочь по хозяйству больной тетке. А люди болтают, мол, она ему и заместо работницы и заместо жены. Шайтан их разберет! Темно все это, нечисто!..
Большая, с теленка, цепная собака, почуяв чужого человека, принялась неистово лаять и метаться вдоль проволоки, протянутой от амбара к воротам. На крыльце тотчас показался Сайфи. Отогнав пса сердитым окриком, он выскочил на улицу, застегивая на ходу ворот рубахи. Ухватил Айсылу за рукав. Лицо его было красно, — видно, только что встал из-за стола.
—Кумушка Айсылу, зайди хоть на минутку! — Оглядевшись вокруг, Сайфи зашептал ей прямо в ухо: — Зайди, ведь никого нет, кроме сестрицы да зятя…
— Не могу, Сайфи-абы, спешные дела...
— Господи, тоже скажешь! Разве бывают у нас неспешные дела? Иль тебе запретна еда с моего стола? Ну, на одну минутку! Только отведай, говорю тебе! Все ладно будет!
— Сам знаешь, сейчас дорога каждая минута. Надо подготовиться к заседанию, поговорить кое с кем... Ты не забыл, сегодня твой доклад на активе?
— Подумаешь! Меня среди ночи разбуди — все доложу... Так, стало быть, не зайдешь, а? Загордилась ты, кумушка, гнушаешься нами, действительно. Эх...
— Правда же, времени нет, Сайфи-абы. Брось пожалуйста...
Сайфи огорченно махнул рукой и зашагал к своему дому.
3
На солнышке возле конюшни, огороженной длинными жердями, распустив уныло губы, дремали худые, костлявые лошади. Высокий, горбоносый, крепкого сложения старик, с седоватыми усами, концы которых опускались на круглую бородку, выговаривал что-то сердито и громко стоявшей тут же женщине. Это был Тимери, которому правление колхоза недавно поручило конюшню.
Чтобы не мешать ему, Айсылу отошла в сторону. Старик гудел, тряся пучком соломы:
— Ну, скажи, сестрица Хаерниса, куда это годится? Толкуешь тебе: руби солому мелко, не длинней пяти сантиметров, а ты, дай бог тебе здоровья, чуть ли не целыми снопами кладешь! Говоришь: обвари кипятком, а ты обдашь холодной водой и суешь!
Круглолицая, в больших кожаных сапогах женщина долго молчала, закрыв рот уголком передника, потом не выдержала:
— Проспала я, Тимергали-абзы! [15] Пришлось замешать второпях, кое-как...
15
Абзы — так же как и абы, обращение к старшему по возрасту пожилому мужчине.