Честь

Ишевский Г.

. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .

Через 17 дней город облетела печальная весть. Екатерина Максимилиановна Перси Френч оставила мир. Посмертной волей Екатерины Максимилиановны, переданной доктору Чистякову, было желание, чтобы ее последний путь на земле сопровождали ксендз и православный

священник…

Белый катафалк, запряженный шестью рослыми лошадьми под белыми сетчатыми попонами, заскрежетал тяжелыми колесами по морозному снегу. Ксендз Витковский, настоятель кафедрального собора о. Леонид Викторов, протодьякон Корестелев, соборный хор, вереница друзей и знакомых отдавала последний долг полуангличанке, полурусской, полукатоличке, полуправославной мисс Перси Френч. Серебряные, золотые, эмалевые венки тихо шелестели листьями… В лучах холодного январского солнца синим огнем лобелий горел несколько необычный венок в виде синего погона с желтыми буквами — «С. К.» На широкой синей ленте, ласкающей венок, золотом было напечатано

— «ОТ СИМБИРСКИХ КАДЕТ».

ЭПИЛОГ

1955 год… Соединенные Штаты Америки… Сан Франциско… За окном стихийным свистом стонал ураган, крупные капли дождя и града барабанили по стеклам окон, редкие раскаты грома напоминали артиллерийскую канонаду… В скромной уютно обставленной комнате, потонувшей в полумраке двух настольных ламп, сидели два друга… пожилые… почти старики… Серебро редких волос, глубокие морщины жизни, усталые глаза устало смотрели на близкие грани неизбежного… и только помолодевший слух жадно ловил каждую фразу, каждое слово — Один читал другому какую-то рукопись… Мозолистые рабочие руки медленно, не спеша, перелистывали страницы навсегда затонувшей жизни…

«…Двенадцать

часов дня… Портретный зал строевой роты украшен флагами и вензелями… одетый в серебряную парчу аналой, слева стол, покрытый зеленым сукном, с которого свисает бело-синее с золотым шитьем знамя…» — чеканя каждое слово, читает Брагин.

«…После краткого слова Великого Князя, высказавшего уверенность Императора в том, что Симбирские кадеты, разлетевшись по полкам русской армии, покроют себя неувядаемой славой воинской доблести и чести, началась торжественная церемония прибивки знамени…

…Знаменщик Ломанов, бледный, сосредоточенный, спокойно-размеренным шагом подошел к столу, принял из рук вице-фельдфебеля Ефимова знамя и отошел на средину зала… „Под знамя слушай на краул“…»

Голос Брагина дрогнул… В глазах друзей блеснули искорки слез… За окном прогремел раскат грома…

— Да, это все было… все свежо… все затонуло… жизнь обманула, — чуть слышно сказал Ефимов.

— Так ли, Авенир?.. Обманула-ли?.. Разве не пронесли мы через шквал революции, гражданской войны, скитаний, нашу честь, наше знамя?.. Оно совсем близко, в Нью Иорке, в митрополичьей церкви… Разве погасли в наших сердцах слова данной присяги?.. «НО ЗА ОНЫМ ПОКА ЖИВ СЛЕДОВАТЬ БУДУ»… И мы следуем… Под сень его стекаются поредевшие ряды Симбирских кадет, и кроткий лик СПАСА НЕРУКОТВОРЕННОГО, как неугасимая лампада, светит прямо в их постаревшие души и светом чести озаряет их усталые сердца.