Честная игра
Шрифт:
— Маленькая соблазнительница! — пробормотал Арчи, ненавидя Маунтли за его дорогой автомобиль, который он хотел предоставить Филиппе, чтобы выезжать с ней на обеды, которыми он имел возможность угощать и угощал, за бодрое настроение, но больше всего за его восхищение Филиппой и за их очевидную взаимную симпатию.
Арчи безумно ревновал. Он отчаянно стыдился своего потертого смокинга и вообще своих старых вещей; только он один был на теннисе в белых туфлях с заплатой.
Филиппа и он смеялись над этой заплатой, они
Комната Филиппы была вся уставлена цветами, присланными Маунтли. И Арчи узнал, что Филиппа любит шоколад de Sevigne [19] , а также какие-то особенные персики, которые трудно было достать и которые были очень дороги.
Он ненавидел те минуты, когда Маунтли входил в танцевальный зал и кивал ему, в то время как он танцевал с какой-нибудь из старых «форелей», как называл их Форд, с выкрашенными хной волосами.
Но если бы он не танцевал, он не мог бы давать Филиппе на жизнь…
19
«Де Севинье» (франц.).
Стояли непомерно жаркие дни; москиты причиняли невыносимые мучения, а в маленьких домиках не было проволочных сеток на окнах.
— Неужели у вас нет сеток? — воскликнул Маунтли недоверчиво, выражая сочувствие Филиппе, когда ее сильно укусил в шею москит. — Скажите на милость, почему вы не живете в отеле? Что стоят прекрасный вид, прелести простой жизни и прочая романтика по сравнению с покоем ночью, с сеткой на каждом окне и обычными удобствами?
Но она не могла объяснить Маунтли истинную причину и сказать: «Видите ли, у меня нет денег, за исключением тех, которые дает мне Арчи, а он очень беден. А брать теперь деньги у Джервеза я считаю невозможным».
Объявление об их помолвке пока не могло состояться, так как судебное решение о ее разводе еще не вступило в законную силу.
— Может быть, вы слегка просчитались? — ласково спросил Маунтли.
Нет, Филиппа не просчиталась.
Он не мог больше говорить на эту тему, но все же продолжал нападать на Арчи.
— Скажите, Лоринг, кто посоветовал леди Вильмот поселиться в этой комнате?
— Я, — отрезал Арчи.
Маунтли деликатно смолчал, хотя ему было хорошо известно, что Арчи влюблен в Филиппу, но, надо ему отдать справедливость, настоящее положение вещей никогда не приходило ему в голову.
— Ради чего же эту милую крошку поедают проклятые москиты? Да и воздух на этой темной улице тоже неважный. А здесь, ей-богу, воздух такой чистый, что прямо необходимо и полезно дышать им.
Он и Арчи, идя по направлению к теннисной площадке, очутились в маленьком немощеном переулке. Арчи обернулся лицом к Маунтли с неожиданной свирепостью.
— Какое вам дело до того,
Маунтли остановился и вынул портсигар; его обычно улыбающееся лицо выглядело теперь бледным и спокойным.
Он закурил папиросу, поднял глаза и смерил Арчи долгим взглядом.
— Вы большой нахал, — сказал он спокойно. — Я вижу, что вы хотите драться? Ну, что ж, давайте!
Они сбросили свои белые пиджаки и начали. Они дрались безмолвно, и только было слышно шарканье подошв по каменным плитам и тихое прерывистое сопенье.
Арчи, получив от Маунтли нокдаун, поднялся на ноги, закружился и, наклонив голову, набросился на него, как бешеный.
Пот катился с них градом; оба совершенно выбились из сил.
— Довольно, — пробормотал Маунтли, безуспешно стараясь подняться.
Филиппа узнав об этом, негодовала и возмущалась. Арчи было стыдно и поэтому он дулся.
Маунтли на следующий день уехал, не встретившись больше с Арчи, а Филиппе он послал на прощанье букет роз.
Вечером Арчи поднялся и, немного прихрамывая, отправился к Филиппе. Ее комната напоминала беседку из роз.
— Хэлло! — сказал он недовольным тоном. — Хороша твоя верность, надо сознаться!
Арчи хотел, чтобы его утешили за все эти страдания, и чувствовал себя совсем разбитым, почти больным; он никогда в жизни не болел, и такое подавленное самочувствие его страшно угнетало.
Он внимательно оглядывал комнату, вазы, наполненные красными и желтыми розами, большую коробку с дорогими засахаренными фруктами… он хорошо знал, сколько все это стоит! Он как-то купил Филиппе небольшую коробку.
Она как раз приготовила чай — они всегда пили чай вместе; услышав слова Арчи, она подняла голову и, не улыбнувшись, взглянула на него.
— Ты пришел раздражать меня? Я так устала.
— Расстроена отъездом Маунтли, не так ли?
Он не мог не сказать этого, ему просто необходимо было сказать так.
Филиппа отставила маленький пузатый коричневый чайник; их глаза встретились.
— Арчи, я предупреждаю тебя! Я не желаю выслушивать подобного ряда замечаний. Если у тебя скверное настроение, то лучше уйди.
Арчи мгновенно поколебался, угрюмо глядя па нее из-под прекрасного изгиба своих бровей, и, не говоря ни слова, повернулся и вышел.
Каждый настоящий влюбленный испытал неприятное раздражение первой ссоры, а также тоску одиночества…
Арчи и Филиппа прошли все этапы, начиная от жестокого торжества уверенности каждого в своей правоте и в абсолютной неправоте другого, через смутное желание примирения и более сильное желание быть снова любимым и, наконец, до убеждения, что все нипочем, лишь бы быть вместе.
Но прошли целые сутки, пока каждый из них пришел к этому последнему этапу, стоявшему на пути к их примирению.