Честное комсомольское!
Шрифт:
– Юрий, вот многие читатели, зрители, обсуждая «вредные» для государства фильмы, требуют цензуры. Они хотят, чтобы были какие-то органы, которые заранее читали бы сценарии: вот это будем ставить, это – не будем… Какая ваша позиция? Может быть, для этого ваш Общественный Совет и призван?
– Цензура, тотальная, которая была в СССР, в нашем государстве сейчас просто невозможна.
– А речь-то идет как раз не о тотальной. Мы ж не собираемся цензурировать всех творческих людей. Речь – о государственных средствах.
– Это
– То есть – сейчас у нас цензуры вообще нет? – Унасонатеперь-корпоративно-политическая.
И выражает интересы не государства, не народа, а корпораций и политических кланов.
– И государство ничего не может противопоставить этому?
– С этим бороться очень трудно. Вот вам пример… В свое время по просьбе Администрации президента мы учредили общефедеральную литературную премию «За верность слову и Отечеству».
– Да, была такая.
– Прежняя Администрации Президента была озабочена тем, что основные федеральные литературные премии – «Большая книга», «Букер», «Нац-бестселлер» – они, как и «Золотая маска», – имеют, скажем мягко, либерально-экспериментальное направление. В этом ничего плохого нет, если одно направление не становится монопольным. И чтобы немного перекос устранить, была создана наша премия, нам выделили деньги, гранты, мы ее раскрутили за пять лет, превратили во влиятельную, писатели с патриотическим взглядом воспрянули: «Ого, оказывается, мы тоже нужны государству!..» И вдруг год назад – хлоп! – сделали вид что нашей премии нет, то есть, в финансовой поддержке она не нуждается. А премия без денег – это как женщина без взаимности. Понятно, что я сам не наберу деньги на это дорогостоящее мероприятие. И вышло так: для «Большой книги», «Букера» и так далее деньги нашлись, а для единственной общефедеральной литературной премии с государственно-патриотическим отчетливо уклоном – нет. В итоге: она тихо, без райкинских воплей исчезла. И что?
– А в результате появляются уренгойские мальчики.
– Да, да. Уренгойские мальчики – это следствие. В этом все дело…
– Юрий, одни говорят – сейчас надо спасать культуру. Другие – министра Мединского. Третьи – Минкульт
– Хочу заметить, у нас впервые за много лет во главе этого ведомства человек с отчетливо патриотической точкой зрения на культуру.
– Отсюда следует, что вы будете рьяно защищать министра культуры Мединского.
– От облыжных нападок надо защищать любого человека, а тем более министра, на которого нападают именно за его государственную патриотическую позицию.
– А вы как собираетесь биться за министра, – боксерские перчатки наденете, что ли?
– Зачем перчатки? Достаточно аргументов. А их в избытке.
– Нам кажется, с Мединским вообще ситуация парадоксальная. Потому что его бьют и оттуда, и отсюда. И справа, и слева.
– Да. В этом-то и дела.
– Но, нам кажется, он никого не боится…
– А Мединский сам отобьется…
– Это же он вас призвал в Общественный Совет?
– Вообще-то, меня избрали. Но было бы хорошо, если бы где-то в управлении кадрами Администрации президента имелся такой аппарат с дырочкой: приходишь за новым назначением, суешь палец, и выскакивает надпись: «Патриот». Или: «Патриот условный». Ну, или: «Антипатриот».
– Вы шутите?
– Конечно, но, как говорится, в каждой шутки есть доля шутки. Во власти антипатриоты работать не должны. В бизнесе – ради Бога, только все в офшоры не утаскивайте… Я сталкивался с очень высокопоставленными людьми, слово «патриотизм» их губы еле-еле артикулируют! Если бы вы знали, как им тяжело это делать…
– Можете назвать их имена?
– Да, конечно – сейчас закончим разговор, я вам набросаю по алфавиту… Они во власти ради себя и ради своего клана, а не ради страны и народа. Это чувствуется. И вот у нас в кои-то веки появился министр не только с отчетливо патриотическим взглядом – такие были у нас и раньше – но еще и с хорошей деловой хваткой. Но вы же понимаете, что все в конечном счете делает среднее звено.
– То есть, скандалы, которые сейчас кипят в отношении культуры… Вот дело Серебренникова…
– Ну, к делу Серебренникова, насколько я понимаю, министерство культуры не имеет отношения.
– Как, не имеет?
– Ну, не они же ему советовали вот так обходиться с государственными деньгами?
– Как? А деньги кто выделил?
– Напомню, этот проект в свое время горячо поддерживался Администрацией президента, как образец современного культурного кластера.
– То есть, все то же самое, как бы сценарий – один, а на сцене – голые актеры?
– Ну, конечно, и то же самое там с Райкиным. Ну, как не выделить деньги на реконструкцию театра? Но никто ж не знал, что рядом вырастет торговый центр, понимаете? А театр будет стоять в лесах…
– А законы вообще в культуре существуют какие-то?
– Нет, особых законов в культуре при использовании государственных средств нет. Как для всех остальных.