Честное пионерское! Часть 1

Федин Андрей Анатольевич

А вот мой сосед по палате недовольно сопел, когда слушал рассказы Нади Ивановой о наших обновлённых летних планах. Он ещё днём интересовался у меня, верю ли в то, что в будущем мороженое станут раздавать бесплатно — в уличных автоматах. Я заверил парня, что бесплатная еда могла быть только при Советском Союзе: во всяком случае, наши предки в это верили. А нам с ним придётся довольствоваться безналичной оплатой. Хотя продажа мороженого в уличных автоматах — явление вполне реальное. Парню не терпелось узнать, что ещё увидел советский школьник Коля в будущем (будто

он не насмотрелся подобных сюжетов в голливудских фильмах).

До возвращения Коли в «родное прошлое» Надя Иванова сегодня не дочитала. Рыжий мальчишка печально вздохнул, когда Надежда Сергеевна захлопнула книгу, пообещала продолжить чтение завтра. Я взглянул на обложку книги. Отметил, что в прошлый раз мне не показалось: автором повести значился именно Кирилл Булычёв, а не Кир (странные выверты моей фантазии?). Издательство «Детская литература»; год издания — тысяча девятьсот семьдесят восьмой. Взглянул на библиотечные отметки. Для своих почтенных лет обложка книги сохранилась неплохо, словно десятки лет пролежала в библиотечных завалах невостребованной.

— Если бы кто-нибудь сказал сейчас Коле, что он Алисе завидует, — вслух прочёл я начало четырнадцатой главы, — Коля бы возмутился…

Отметил, что читал я неплохо — для потерявшего память третьеклассника.

* * *

Новый день начался для меня с невероятного достижения: я самостоятельно встал с кровати. Покряхтел, посопел, но всё же волевым усилием выпрямил и спину, и ноги — задержал дыхание, как тот тяжелоатлет, что удерживал над головой тяжеленую штангу. Горделиво улыбнулся, торжествующе взглянул на испуганное лицо рыжего соседа (тот вставил ноги в тапки — приготовился бежать за помощью), мысленно поздравил себя с достижением. Отметил, что первый шаг к спрятанному на сестринском посту телефону я сделал. Простоял, правда, недолго (с десяток секунд). Потом уселся на койку, несколько минут восстанавливал дыхание, боролся с головокружением.

— Ты это… — сказал конопатый, — читать будешь?

— Буду, — ответил я.

Поправил подушку — уложил её себе под спину. Усмирил тошноту (всё же я пока не созрел для физических нагрузок: прогулки по коридорам сегодня не будет). Напомнил себе разузнать у санитарок, где именно в этой палате обитали мои тапочки (не сегодня, так завтра они мне понадобятся — не разгуливать же по больнице босиком). Взглянул на яркое небо за окном (представил, что совсем скоро самостоятельно выйду в больничный двор). Снова улыбнулся (подумал о том, что жизнь — хорошая штука, даже в чужом теле). Размял пальцы, будто перед игрой на гитаре, взял с тумбочки книгу, перелистнул страницы.

— Так, на чём мы остановились? — спросил я.

— Он приехал в «Космозо»! — подсказал мой юный сосед по палате.

* * *

Днём я спросил у своего лечащего врача о Павле Викторовиче Солнцеве. Объяснил, что тот попал в аварию — случилось это в декабре прошлого года.

Медик пригладил усы, задумался (словно перебирал в уме строки с именами из собственного банка данных). Потом пожал плечами,

покачал головой.

Но пообещал, что уточнит у коллег.

Если заинтересовавший меня человек находился в больнице уже полгода — доктор о нём обязательно узнает.

* * *

Вечером я повторил цирковой номер с удержанием собственного веса на прямых ногах — специально для Нади Ивановой. Проделал это бесстрашно и деловито. Обошлось без скрипа и треска суставов, без «простреливания» радикулита и резких скачков артериального давления. Всё же у юного тела были и преимущества — не только недостатки в виде недоразвитых… органов (я успел ужаснуться при виде содержимого моих пижамных штанов: в ближайшие годы смогу любить женщин лишь платонически — если проведу эти годы в новом теле).

Я поднялся с кровати относительно резво и бесстрашно. Сегодня я вставал на пол уже в четвёртый раз (третий, без присмотра со стороны медиков). Но только теперь был вознаграждён заслуженными возгласами и похвалами. Разве что не получил цветы и лавровый венок победителя. Надя не сдержала восторг, не скупилась на лестные для меня эпитеты. Сжала меня в объятиях (с удовольствием вдохнул запах её духов), покрыла моё лицо поцелуями. Окрылённый, я даже сделал маленький шаг… чтобы тут же плюхнуться ягодицами на кровать.

— Какой же ты молодец! — повторила Надежда Сергеевна. — Я знала, что ты поправишься! Не верила, что не встанешь с кровати, как говорил доктор. Ещё и трёх недель не прошло, а ты уже на ногах. Ты настоящий герой, Мишутка! И память к тебе тоже вернётся. Я так и сказала твоей будущей классной руководительнице. Заверила её, что мы не будем пропускать год. Ведь не будем же?

Я покачал головой.

Надя вновь припечатала свои губы к моему лбу.

— Если бы ты только знал, как мне скучно без тебя дома, — сказала она.

Сжала мою руку — крепко. Шмыгнула носом.

— Поправляйся уже скорее.

Надежда Сергеевна вздохнула, смахнула с лица одинокую слезу, улыбнулась. Я снова отметил, что она очень даже симпатичная женщина. Мелькнула даже мысль «приударить» за ней, когда вернусь в своё «родное» тело (если не превращусь в овощ: встреча с лесовозом могла обернуться для меня инвалидностью). Наблюдал за тем, как Надя взяла с тумбочки книгу, раскрыла её в том месте, где я оставил закладку. Одарила улыбкой и меня, и моего рыжего соседа. Принялась читать — не заметила, что пропустила шесть или семь глав.

* * *

Я не вёл с Надеждой Сергеевной бесед о политике: считал это неправильным, раз уж изображал школьника (сомневался, что подобные темы интересовали десятилетних мальчишек). По собственной инициативе Надя не затрагивала подобные темы. Как не говорила и о футболе (я узнал, что её сын этим видом спорта не интересовался). Мой рыжий сосед так и вовсе оказался никчёмным собеседником. Лил мне в уши рассказы: о боксе, о каких-то индийских фильмах, о своей коллекции марок, о мечте сходить в кинотеатр «Горняк» и сыграть там на игровом автомате в «Морской бой».