Честный проигрыш
Шрифт:
— Ты разве не видишь, что все это бесполезно? Нет ничего, что ты мог бы сказать. И объясните ты тоже ничего не можешь. Ты слишком веришь в слова, но слова не могут принести мне облегчение или починить то, что испорчено и разбито.
— Хильда, ничто не испорчено и не разбито! У меня нет никакого романа. Я клянусь тебе…
— Боюсь, что у меня другие сведения. И мне отвратительно слышать твои неуклюжие и неумные отговорки. Разве ты сам не видишь, что наделал?
— Не может быть сведений
— Зря ты разбрасывал повсюду страстные письма.
— Я не разбрасывал их, я их уничтожал…
— Чудесно! Страстные письма были, но ты их уничтожал. Ты даже и врать не умеешь, Руперт! Я так любила тебя, боготворила, доверяла, восхищалась…
— Хильда, послушай. — Он сел рядом с ней на кровать. — Я действительно утаил кое-что, был не прав, но все это — совсем не то, что ты думаешь. Видишь ли, Морган вдруг запылала страстью…
— Я не хочу знать деталей, — отрезала Хильда. — Кто первым увлекся, приятная тема для твоих разговоров с Морган. Я слушать это не хочу. — Хильда встала и, пересев к туалетному столику, медленными усталыми движениями начала втирать в кожу какой-то крем.
— Нет, ты меня выслушаешь. Она влюбилась. Я не мог попросить ее уехать. Я старался уговорить ее…
— Разумеется. Восхитительные беседы. И ведут прямо к постели. Ты ведь не станешь отрицать, что влюблен.
— Она дорога мне. Я люблю ее. Но…
— А! Да разве это имеет значение? Все мужчины твоего возраста гоняются за молодыми женщинами и спят с ними. Я должна быть довольна, что все это не случилось раньше. Хотя, может быть, и случалось. Откуда мне знать? Сколько ведь было вечеров, которые ты проводил в своем офисе, а я так жалела тебя, ведь ты так уставал. Вся беда в том, что ты выбрал кандидатуру, которую я не могу терпеть в этой роли. Потому что люблю ее так же, как и тебя. Но это не значит, что я настаиваю на вашей разлуке — она уже все равно ничего не изменит. Даже если вы с Морган никогда больше не увидитесь, лучше не станет. То, что произошло, останется навсегда и будет всегда жить в душе. Разбитое разбито безвозвратно. Никто не в состоянии восстановить наш брак таким, каким он был.
— Но, Хильда, ведь ничего не случилось… Я чувствую, что как-то укрупнил все это… Морган была очень взвинчена и расстроена… Я старался утешить ее разговорами… Мы оба все время помнили о тебе, волновались…
— Как бесконечно мило с вашей стороны еще и волноваться. Не сомневаюсь, что вы жалели старушку Хильду. Это сочувствие подло. Так же подло, как и твое предательство. — Она на мгновение обернулась. Намазанное кремом лицо блестело, возле глаз и вокруг рта — морщины. Всхлипнув, она опять отвернулась к зеркалу.
Стоя посреди комнаты, Руперт с трудом переводил дыхание. В голове не укладывалось, что такой ужас мог случиться с ним. Должен был найтись способ справиться с этой поломкой и опять запустить машину в ход.
— Хильда, я не позволю тебе уничтожить наш брак.
— А я ничего не уничтожаю. Ты разве не понимаешь, что это само происходит?
— Ничто не перекроено, Хильда! Ничто! Тут где-то ошибка, и ты ошибаешься. Я не влюблен в Морган, я не сплю с Морган…
— Остановись, Руперт. Я не буду обсуждать это. Ты зря женился на мне. Вы с Морган замечательно подходите друг другу. И я вам даже сочувствую: переступать через меня было, наверно, не очень приятно. Но успокойся: я не буду вопить и кататься по полу. Сделаю все, что ты хочешь, только сначала уеду на несколько дней — отдохнуть и побыть одной. Мне нужно научиться чувствовать, что я — одна. Потом, если тебе захочется остаться в этом доме и сохранять видимость прежнего, я приспособлюсь. Но только не хочу видеть Морган. Тебе придется встречаться с ней в другом месте и не упоминать при мне ее имени. Думаю, все как-нибудь образуется, только вот… Руперт, как же я это вынесу… Ведь мы с тобой были так счастливы… — Закрыв лицо руками, она всхлипывала.
— Хильда, душенька, Хильда!
Он опустился рядом с ней на колени, ощутил исходящий от ее тела знакомый, едва уловимый запах косметики, увидел врезавшуюся в пухлое плечо белую шелковую бретельку. Простая привычность этих родных мелочей заставила заново остро почувствовать ворвавшуюся в его жизнь трагедию.
— Хильда, мы опять будем счастливы, мы… ты поймешь, как все это случилось… я смогу объяснить тебе…
— Выйди, пожалуйста, Руперт. Мне еще не опомниться. Как же я буду теперь жить дальше? Все во мне связано с тобой, ведь мы словно срослись. А теперь все изменилось. Не знаю, сумею ли я остаться и делать вид, что все по-прежнему. К тому же Джулиус говорит, что всем все известно.
— Джулиус? Разве он в курсе?
— Да. Он был очень тактичен и полон сочувствия. Руперт, как это ужасно, что все теперь видят тебя в этом жутком свете… Тебя, которым они восхищались, на которого смотрели с таким уважением… как им понравится, что… в конце концов ты оказался таким же, как они все…
— Джулиус? — стиснул голову Руперт. — Но откуда же Джулиус мог узнать?
— Похоже, что знают все.
— Но это немыслимо. И потом…
— Я абсолютно уверена, что вы с Морган были предусмотрительны и осторожны, но люди любопытны, и такие вещи скрывать сложно. Похоже, последней узнала я, — сказала Хильда, начиная расчесывать волосы.
— Просто какой-то страшный сон! — воскликнул Руперт. — Ничего не понимаю. Мы с Морган… это ведь только началось… мы встретились всего несколько раз… прошло такое короткое время… никто не мог еще узнать…
— Многое может случиться и за короткое время, и разговоров всегда бывает достаточно. Если, как ты говоришь, все еще «только что началось», у вас, безусловно, был бурный старт. А теперь, очень прошу, оставь меня одну. Я устала, устала, устала от всего этого. Думаю, завтра я куда-нибудь уеду.