Четки фортуны
Шрифт:
Хозяин послал на Радио приглашение прибыть в Похрюшково водки отведать.
Явился оттуда один, сморчок сгорбленный, зеленый, из ушей волосы, а голова без волос. Все собрались глядеть, как он пить будет и какое такое превращение с ним произойдет. Он взял стакан, не пригубил – понюхал только, да как затрясся весь, чихнул и умер.
Радио послало танки.
Танки не дошли до назначения десять километров – танкисты из них выпрыгнули и левой, левой – водку пить. А как выпили водки, танки на сто восемьдесят градусов развернули, и вовремя: радиотелевизионщики на них иностранные танки послали. Да не учли
В разгар этих событий похрюшковскому Батюшке был сон: кто выпьет последний стакан водки из чудесного колодца, тот и есть помазанник Божий, Самодержец Всея Руси. Только он сможет ею истинно править во всей прежней славе и силе.
С тех пор народ и вовсе валом повалил к колодцу, ибо выпить стакан такой водки стало делом государственным.
Бесприютную сиротку не оставит Бог
Служанки и работники с самых зажиточных ферм в округе собрались посидеть на вечеринке. Много было выпито вина и съедено жареной баранины, пока под конец все, сытые и довольные, не уселись вокруг огня у камина. Мужчины раскурили трубки, женщины вынули прялки, и слово за слово – завязался разговор.
Сначала речь пошла о работе, о лошадях, о вине. Все в один голос признали, что такого сидра, как на постоялом дворе Мулека, больше нигде не найдешь.
– За дюжину кружек этого сидра, – хвастливо произнес один из молодчиков, – я бы работал на Анку ну хоть неделю.
Именем Анку бретонцы называют Смерть.
– Лучше попридержи язык, – оборвала его хозяйка дома, – никто не знает, когда он встретит Анку.
Служанки тут же припомнили несколько случаев о всяких умниках, которые разыгрывали смерть, а потом плохо кончили.
– Бабские сказки, – отмахнулся весельчак.– Мертвые мертвы до того, что никому не могут ничего сделать.
– А все-таки, – возразила одна из служанок, – заставь тебя сейчас переночевать в склепе, ты бы не стал особенно петушиться.
На нее начали нападать, да это и понятно: уж если мужики пропустили по кружке да не по одной, они готовы самого дьявола поцеловать в морду.
– Ладно, – вмешался хозяин, – еще не было такого, чтобы я пропустил оказию – проверить на храбрость своих работничков. Кто проведет эту ночь в склепе, тот завтра утром получит от меня эскудо в шесть франков.
Работники захихикали, а кое-кто собрался уходить.
– Ну же, – подзадоривал хозяин, – деньги немалые, почти состояние! Неужели не найдется желающих?
Никто не шелохнулся. У одного ни с того ни с сего заболела спина, у другого нога, третий стал громко зевать.
Хозяин уже было поднял их на смех, как вдруг нежный девичий голосок произнес:
– Скажите, хозяин, а мне вы тоже дадите шесть франков, если я переночую в склепе?
Голос принадлежал девчушке лет тринадцати, худенькой и хрупкой до того, что ей с трудом можно было дать десять. Ее звали Милен, просто Милен, безо всякой фамилии, ибо никому не было известно, кто ее родители. Ее приютили из милости и поручили присматривать за скотиной. За это ее одевали и кормили. Она обычно сидела молча, общипывала ворсинки с нити, которую пряли служанки, и невнятно бормотала какую-то молитву.
–
– Уверяю вас, госпожа, если я получу эти денежки, я потрачу их на доброе дело, – опустила глаза девчушка.
– Если ты их заслужишь, – вмешался хозяин, – можешь делать с ними все, что твоя душа пожелает. Мне нравится, что у такой крошки больше смелости, чем у взрослых мужчин. Короче, по рукам. Но при одном условии: мы сами отведем тебя в склеп и закроем на ключ. А откроем только завтра после восхода солнца.
В склепе было темно, паутина, словно полупрозрачное, серое покрывало, заволакивала каменные гробницы. Пахло гнилью и истлевшими цветами.
Mилен опустилась на колени, молитвенно сложила руки и обратилась к душам усопших с просьбой заступиться за нее на небесах. Затем она свернулась калачиком на сырой холодной земле, пропитанной тлением, и сомкнула веки. Тут же сладкая нега разлилась по всему телу, откуда-то донеслась нежная музыка арф и убаюкивала ее.
Милен казалось, что она лежит не в этом страшном темном склепе, а парит в голубом небе среди белых воздушных облаков, залитых в солнечным светом.
Всю ночь она проспала, как убитая. А утром, открыв глаза, удивленно осматривалась вокруг не в состоянии понять, где она находится. Вдруг раздались знакомые голоса: это хозяин фермы с женой, кухаркой и подмастерьями пришел отпереть ей дверь.
– Вот твой эскудо, Милен,– торжественно произнес хозяин. – Ты его честно заработала.
Милен поблагодарила его, сжала в кулачке серебряную монету и побежала в церковь. Она отдала ее священнику и попросила отслужить молебен за того, кто мается на том свете больше, чем Милен на этом.
– А вдруг это душа моей матушки или моего батюшки. Души усопших в склепе знали, на что я потрачу деньги, потому и помогли мне.
После молебна Милен вприпрыжку побежала на ферму. По дороге ей встретился древний старец с белыми, как лунь, длинными волосами. Держался он прямо и ни капельки не горбился. Он поклонился Милен:
– Вы не окажете мне любезность, милая барышня? Не отнесете вот эту записку хозяину замка?
– Ну, конечно, отнесу, почтенный господин, – отвечала девчушка.
Старец улыбнулся так тепло и душевно, так сердечно и искренно поблагодарил Милен, что она не могла забыть его улыбку и голос всю дорогу до самого замка. А когда она подошла к замковой площади, кроны буковых деревьев на ней так громко зашелестели, словно каждый лист на них был певчею птицей.
– Ах, как хорошо на душе, – улыбалась Милен. – Этот старец точно к добру.
Откуда ни возьмись, перед ней вырос хозяин замка.
– Куда ты идешь одна, дитя мое? – строго спросил он.
– Несу вам вот эту записку, – учтиво поклонилась Милен. – По дороге мне встретился седовласый старец и попросил отнести ее вам.
– Когда это было? – заинтересовался хозяин замка.
– А вот совсем недавно, сегодня утром.
– Как выглядел этот старец?
– Очень благородно. Такой высокий, прямой, с длинными седыми волосами. Глаза у него и голос очень добрые.