Четверо детей и чудище
Шрифт:
— Ты что, следишь за мной? — Выйдя из туалета, он впечатался в меня.
— Да! Робс, послушай меня, — затараторила я. — Я должна сказать тебе что-то ужасно важное. Псаммиадово волшебство перестает действовать, когда солнце заходит. Прости — надо было тебя сразу предупредить. Завтра ты разучишься лазить по деревьям.
— А вот и не разучусь, — сказал Робби. — Я классно лазаю — ты же видела.
— Да ты чего?! Ты ведь желание загадал.
— Ну да, но теперь-то я научился. И обратно уже не разучусь. Я и завтра смогу лазить, вот увидишь. — Робби говорил очень уверенно. —
— Да нет же, Робби, всё совсем не так. Завтра ты и до нижней ветки не дотянешься, все будет как раньше, — не слишком тактично напомнила я.
— Ты мне завидуешь, — сказал Робби. — Хочешь, чтобы это с тобой папа так носился.
— Да послушай ты! Я просто не хочу, чтобы ты завтра опозорился перед папиным другом.
— Все будет тип-топ, вот увидишь. Даже еще лучше. Я покажу класс, — настаивал Робби.
Он вроде был так в себе уверен — а ночью весь дом перебудил. Ему опять приснился кошмар.
— Что за вопли? — сонно спросила Шлёпа.
— Черт, это Робби. — Я выпрыгнула из постели.
Я прибежала в комнату Моди и зажгла свет. Робби лежал на кровати с закрытыми глазами, молотил руками и ногами, запутавшись в одеяле, и кричал. Моди сидела в своей кроватке, обернув голову одеяльцем, и сосала палец.
— Робби кричит, ой-ой! — испуганно сказала она.
— Ничего, Моди. Ему просто страшный сон приснился. — Я опустилась на колени: — Проснись, Робс! Все хорошо — кошмар тебе приснился.
Робби открыл глаза. Он вцепился в меня, и я крепко его обняла. Он весь горел, его била дрожь.
Примчались папа с Элис.
— Что случилось? Моди испугалась, муся моя? — затараторила Элис.
— Робби, — пролепетала Моди и расплакалась.
— Что такое, сынок? Ну-ну, папа здесь. — Папа занял мое место. Он обхватил Робби обеими руками и стал его укачивать. — Все хорошо, мой чемпион, папа с тобой.
Элис взяла Моди и унесла спать к себе. Мы с папой остались с Робби.
Он уже совсем проснулся и плакал.
— Прости, пап, — всхлипывал он.
— Ничего, дружок. Ты просто переутомился вчера. Ты у меня так замечательно лазаешь. Скорей бы показать тебя Тиму!
— Нет, нет, — рыдал Робби, — не хочу туда идти. Я не умею лазить. Это все псаммиад. Он исполнил мое желание.
— Робби, ты что! — зашипела я.
— Не шикай на него, Рози-Шмози, пусть расскажет. Бедняге, видать, ужасы какие-то приснились. Меня в его возрасте тоже кошмары мучили. Кто там исполнил твое желание, Робби? Чудище?
— Нет, мохнатый зверек. Он хороший, только немножко сердитый, как учителя в школе. Он настоящий, пап, прямо как в той книжке. Роз, расскажи ему. — Робби тер глаза кулаками.
Я не могла рассказать папе про псаммиада. Во-первых, он в жизни бы не поверил. Решил бы, что мне тоже сон приснился или что я все нафантазировала. Все это звучало так странно и невероятно — я уже сама сомневалась, что мы на самом деле нашли псаммиада. А если это и правда, и папа поверит в псаммиада — он не сможет сохранить это в секрете. Он расскажет Элис, всем своим друзьям, и тогда журналисты и репортеры
Все эти тревожные картины замелькали у меня в голове. Я не могла выручить Робби ценой псаммиадовой свободы.
— Тебе все приснилось, Робс, — твердо сказала я и погладила его по плечу. — Ложись-ка лучше спать.
Я сунула ему в ладошку любимого льва — с ним уютнее. Робби закрыл глаза и затих.
— Ну вот. — Папа обнял меня за плечи. — У тебя есть к нему подход, Рози-Шмози. Я иногда забываю, что он еще малыш. Это моя вина. Я его накрутил. Хватанул через край. Он так здорово лазает, а я все эти годы и не замечал. Мы с вами теперь редко видимся. Я плохо знаю собственных детей, это ужасно. — Мы тихонько вышли в коридор, а папа все бубнил и бубнил.
— Пап? — прервала я его. — Пап, ты же не рассердишься, если Робби завтра маху даст? Особенно перед этим твоим Тимом. Не будешь его заставлять лазить по канату, если он не захочет?
— Да что ты. Не переживай, зайка. Тим хороший. Робсу он понравится. И я вовсе не собираюсь на него давить. Уверен, ему там будет весело. Не изводи себя.
Но я изводилась еще как, почти всю ночь. К утру я была в панике. У Робби видок был не лучше. Бледный, под глазами темные круги, к хлопьям с молоком едва притронулся.
— Ну же, чемпион, ты кожа да кости, надо подзаправиться, — сказал папа.
Всем, кроме него, было очевидно, что, если Робби съест еще хоть ложку, его стошнит. Даже Элис забеспокоилась. Она потрогала его лоб:
— Тебе нездоровится, детка? Похоже, он заболевает, Дэвид. Позвони-ка ты Тиму и скажи, что вы не придете. Робби лучше остаться дома.
— Но Тим мне большое одолжение делает. Я не могу вот так взять и все отменить, — возразил папа. — По-моему, Робби просто малость психует, хотя ума не приложу почему. Говорю же, там будет весело. Тебе понравится, сынок. Спортзал в этой школе, по слухам, потрясающий. Оборудование по высшему разряду, не просто канаты и шведские стенки, — у них даже трапеция есть и большой батут. Скоро сам все увидишь!
— А можно нам тоже пойти? — спросила Шлёпа.
— Вообще-то мы договорились, что Тим одного Робби посмотрит. У него там и так большая группа ребят занимается. Нагло будет с моей стороны притащить вас всех.
— Мы просто посмотрим. Ну пожалуйста, пап. — Я не могла бросить Робби одного. Я должна была его защитить.
— Ладно, ладно — но чур только смотреть, договорились? — согласился наконец папа.
— Не хочу, чтобы они на меня смотрели, — заупрямился Робби.
— Глупости, Робби. Когда станешь олимпийским чемпионом, весь мир будет на тебя смотреть, — сказал папа. — А я на всех соревнованиях буду сидеть в первом ряду и болеть за тебя.