Четвертая дочь императора
Шрифт:
У Луена встретили его приветливо. Мирра сразу, как пришел гость, отправила малого по соседям, и вышло что-то вроде собрания правления колхоза. Своим открытием, как вырастить в открытом грунте хвощ стрельчатый, он делился всего полчаса, потом провел расчеты, умножил результат на цену масла, и оказался в кругу единомышленников. Прикидки по конструкции железного ящика с поддувом для выжигания корневищ и семян растений из почвы обсуждали недолго. Старшая из дочек хозяина как раз зашла, быстро сообразила, что к чему и встряла в разговор старших.
— Конденсат навозного газа заправить в примус вместо скипидара да пламенем вниз, и сам
— Если поляну выжженной земли полить той жижей, что из цистерны сливается, хвощ в разы мощнее попрет. — Добавил Кондрат, обычно молчавший.
— Пахать эту землю не надо, а полив нужен, — у Лунька тоже идея. — Можно полоски земли камнем разгородить, чтоб семена со стороны несло поменьше, и влага не разбегалась.
— Опять же в грунт песочку добавим и гравия мелкого. — Мироныч тоже не утерпел. — Если в горшки его рекомендуют, то и нам на пользу пойдет.
Гошка под шумок начавшегося мозгового штурма выбрался в кухню, получил от Мирры стопку шанег, бидончик сметаны и зашагал домой. Семя брошено. Эти пятеро, и их семьи — великие зачинщики. Если он не ошибается, у императорского флота будет жидкое топливо. Это дело уже совсем недалекого будущего. Трудоемкость-то этой культуры невелика, валежника из леса привезти, да спалить широким кострищем, на всю поляну. А через две с половиной недели коси да дави масло. Заодно крестьяне окрестные леса обиходят. На тележке с резиновым ходом за одну ездку на пастеризацию сотки земли можно хвороста привезти.
И механизацию, и агротехнику эти ребятишки наладят. Видел он их «пахалко-сеялки». И про пленки прозрачные, где-то недавно толковали, со временем и теплицы будут, и парники. А соседи подсмотрят, переймут. Денежки они еще ни одному крестьянину не повредили. И расползется затея с хвощом, как свеча на солнце. Медленно, неуклонно, так что потом не отскребешь.
Поселок Ракитинского карьера был крошечным, и людей здесь жило немного. Работали все в одну смену. Ручным буром крутили отверстия в непрочном, похожем по твердости на мел, рудном теле. Заряды закладывали и отпаливали по одному, каждый раз корректируя глубину, место и силу очередного взрыва так, чтобы не прихватить пустую породу. Или наоборот — не зацепить линзу залежи, если проводили вскрышные работы. При погрузке частенько руками удаляли ненужные глыбы, или подкидывали нужные прямо в ковш экскаватора, замиравшего в эти периоды. Неторопливо так, ритмично, тонн по пятьдесят каждые сутки. Причем, выполнив норму, могли и по домам разойтись. Или на следующие дни задел готовили. Директор карьера не придирался и народ не строил, а другого начальства здесь невооруженным глазом и не просматривалось.
Наведывался изредка околоточный из соседнего Пестуновского околотка. Пробовал еду в столовой, спрашивал про здоровье. Подкидывал стряпухам сметанки, молочка, яичек да маслица. Но бывал он нечасто, кажется, по четвергам.
Семейных здесь жило мало — всего четыре пары, так что молодежь, вся насквозь мужеска пола, по вечерам разбредалась по ближним фермам, к девчатам, стало быть. Гошку эта тематика волновала не сильно, поэтому он, то книжки читал, то болтал с кем нибудь. Иногда и в картишки компания собиралась. Резались на яблоки. Проигравший ел. Или на воду.
Случалось парни приносили
Вот, скажем, мамки детский садик организовали на пять мест. Сразу на всех поселковых малышей. Кто кроватки сколачивал, да стеллажи для горшков? Правильно, дворник. И продукты с поезда в столовую перетаскать, и разобраться, почему насос воду в трубы вяло гонит. Вроде — труд не напряженный, но и скучать некогда.
Волостной раз заехал и начал, было с Гошкой душевный разговор о том, что плохо поселку без околоточного. Пришлось огорчить человека, объяснить, что он тут в отпуске. И когда тот отпуск закончится, не ведает.
Кстати, околоточный на самом деле — надзиратель. Волостной — управляющий, А уж уездный, так вообще — голова. Просто имя существительное в обиходной речи опускают, а по документам оно всегда значится. И все они, как и дворник — должностные лица. Государственные служащие, чиновники, иными словами. Все прописаны в табели о рангах на самых ее нижних ступенях наряду с матросами и солдатами, а также городовыми, почтальонами и… да длинный там перечень. Гошка полистал. Местечко командора в этом реестре расположено высоко. В описательном разделе говориться, что является оно дворянским и непотомственным. В деталях разобраться не удалось, библиотека в поселке новая, не всем, что надо, еще укомплектована.
Глава 21
Фельдъегерь окликнул его утром, когда, позавтракав, он шел за метелкой, чтобы приступить к служебным обязанностям. В кроткой записке Го просил его прибыть в сопровождении посыльного туда, куда тот его проводит. Сборы и прощания заняли минут десять, а потом дрезина-качалка бодро покатила его под ритмичный стук колес на рельсовых стыках. Гошка, когда устраивался, потянулся, было к рычагу, но его укутали в тулуп, усадили спиной к ветру и сунули в руки пухлую тетрадь.
— Прочитай и запомни, — сказала женским голосом такая же завернутая в овчину фигура, с соседнего места. Это называется легенда. История твоей жизни.
— Легенда, это про шпионов, — буркнул Гошка. — Переквалифицируюсь что ли? Когда засылка?
— Внедрение. Через семь часов. Не смотри в мою сторону, тебе лучше меня не знать в лицо. Чтобы не выдать нас обоих случайным знаком узнавания. Я прикрываю эту операцию.
До ночи было еще не близко, а Гошка уже сидел в портовой таверне с осоловелым взглядом и требовал очередную бутылку.
— Я никогда не пьянею и могу выпить столько, сколько захочу. — Убеждал он официантку заплетающимся языком. Вот тут то на него и обратили внимание моряки, сидевшие неподалеку. Присели, представились, угостили выпивкой, и Гошка ушел в отключку.
На самом деле, сознания он не терял. Вино ему подавали бутафорское, кроме последней бутылки. Из которой он и принял ту единственную рюмку с подсыпанным приветливыми парнями снадобьем. Антидот, принятый заранее, ослабил действие снотворного, и убедившись что его еле волочащее ноги тело завели куда надо, он с удовольствием заснул по-настоящему.