Четвертая дверь

Альтер Поль

– Дорогой, я не пойму, что со мной такое. Простите, несу сегодня всякий бред.

Джон и Элизабет, осторожно державшиеся в тени, рванулись к Артуру и подхватили его под руки. В этот миг он потерял сознание.

Хозяина дома усадили в кресло. Пока Джон похлопывал его по щекам, Генри принес стакан бренди.

– Папа, что на тебя нашло? Зря ты выпил столько шампанского.

Артур покачал головой и грубо оттолкнул Генри. Мелкие капли пота заблестели на его бледном лице. Не говоря ни слова, он запустил руку в карман, вытащил конверт, осмотрел

со всех сторон, даже на свет, и передал сыну.

– Артур, – пролепетал Виктор дрожащим голосом, – ты же не хочешь сказать…

– Конверт не открывали, – перебил его Генри. – Это точно.

Артур прошел к письменному столу, порылся в ящике и извлек небольшой перочинный нож. В гробовой тишине он вскрыл конверт, вытащил оттуда сложенный листок бумаги, развернул его и показал гостям. Там, в самом центре, была написана всего одна фраза:

«Дорогая, думаешь, Генри когда-нибудь образумится?»

Глава 5

Отголоски мертвых

Приближался конец октября. Со времени появления духа миссис Уайт прошел месяц.

Разумеется, я подозревал подвох, трюк со стороны Латимеров – иначе как еще можно было истолковать настолько невероятное совпадение? Артур, скрытый от посторонних глаз, пишет на чистом листе вопрос, помещает его в конверт, который самолично и запечатывает. Все время, за исключением двух перебоев с электричеством, послание находится на виду. А затем… миссис Уайт отвечает мужу устами Элис. Женщины, принесшей весть из загробного мира.

Более того, конверт тщательно осматривался. Отворот не отклеивали, не разрезали, подписи с печатью тоже остались нетронутыми.

Но каким образом Элис смогла узнать вопрос Артура? Простое везение? Выстрел наугад? Исключено: слишком точным оказался ответ. Тогда как же?

Я вспоминал ночной кошмар Генри. Ровно в тот момент, когда погибла его мать, он проснулся, охваченный мистическим ужасом. А слова, произнесенные им в бреду? Я не мог объяснить их рационально. К тому же в последние две-три недели по деревне вновь поползли слухи о доме Дарнли. Кто-то видел свет в «роковой» комнате, иные со знанием дела рассказывали, как плохо спится Латимерам из-за странного топота.

К счастью, мою голову тогда занимали более важные мысли, сопряженные с первым годом обучения в Оксфорде, откуда я в итоге надеялся выйти со степенью бакалавра. Генри же провалил все, что только можно, и остался на второй год. Винить никого, кроме себя, он не мог: слишком уж редко посещал университет. Более того, и текущий учебный год грозил завершиться столь же печально. В последнее время удача совершенно отвернулась от Генри. После трагедии мой друг стал совершенно другим. Может, он запустил себя из-за смерти матери? Или страдал по Элизабет? Вряд ли. В любом случае, Генри будто отгородился ото всех. Споры с отцом стали почти обычным делом. Разум парня обуревало какое-то наваждение. Мы предполагали разные варианты, однако истины никто не добился.

Зная, что Генри доверяет мне, мои

родители периодически расспрашивали о нем. Они часто высказывали дельные мысли, и я пытался передать их другу, но тот уклонялся от темы. Время от времени он напускал на себя беспечный вид, однако все мы понимали: это чистой воды лицемерие. Его настроение давно стало хмурым, а нервозность – заметной даже невооруженным глазом.

Я оторвался от размышлений и опустил взгляд на домашнее задание по французскому. Заботливая рука учителя не пожалела чернил и исчеркала красными отметинами почти весь мой текст. С некоторым раздражением я отбросил ручку, проклиная иностранную грамматику.

Часы показывали восемь. По субботней традиции, в бар уже следовало поспешить. Фред обиделся бы, если бы мы не пришли. По пути я решил заскочить за Генри.

Дойдя до особняка Уайтов, я услышал громкие голоса. Отец с сыном в очередной раз серьезно спорили. Я стоял, не решаясь сдвинуться с места, и не знал, как поступить, когда внезапно раздался скрип петель и на пороге показался Артур. Пылая от ярости, он с шумом захлопнул за собой дверь.

– Добрый вечер, мистер Уайт, – неуверенно поздоровался я.

– А, Джеймс, – пробормотал он с удивленным и одновременно раздосадованным выражением лица. – Добрый вечер, добрый вечер. – Голос его немного сипел. Подкрепив приветствие кивком, Артур торопливо отправился к владениям Дарнли.

Пока его силуэт все больше отдалялся, я отметил, что за последний месяц они с Виктором виделись почти каждый день. Эта внезапная близость выглядела довольно странно, ибо раньше их отношения оставались в рамках исключительно добрососедских. Мне захотелось обменяться мнениями с Джоном.

В комнате Генри горел свет. Я обошел дом по дорожке и заглянул внутрь. Мой нахохлившийся друг, сложив руки за спиной, сердито расхаживал по комнате. Внезапно он остановился, словно озаренный какой-то догадкой. Морщины исчезли со лба. Генри открыл ящик стола и вынул оттуда два резиновых мячика. Аккуратно поставив один из них на дверную ручку, он положил второй в карман.

Что же будет?

Генри отошел в угол комнаты, вынул из кармана мячик, несколько раз подбросил и поймал его, видимо, для того, чтобы лучше сосредоточиться, а затем с неожиданной силой швырнул вниз. Мячик отскочил от пола, от потолка, ударился о стену и попал точно по первому!

Браво, Генри! Вышло действительно мастерски.

Я побарабанил пальцами по окну и зааплодировал. Генри вздрогнул, но, увидев меня, улыбнулся.

Я показал ему на часы и сделал жест, будто умираю от жажды.

Фред налил две пинты пива и счел необходимым порадовать нас анекдотом. Я вежливо посмеялся и посмотрел на Генри. Тот тоже заставил себя улыбнуться.

– Генри, у тебя все в порядке? – спросил я его, когда бармен отошел.

Ответа не последовало.

– Почему ты все время ругаешься с отцом? – продолжил я, в полной мере осознавая свою бестактность.