Четвёртая Ипостась
Шрифт:
– Кто я? – усмехнулся Плеть. Усмехнулся едва заметно, одним уголком губ – чтобы лицо через миг снова замерло холодной маской. – Монах Третьей Ипостаси, брат Мартин – а более вам и не надо.
Том судорожно кивнул, а Роб выдавил:
– Знак покажите... Брат Мартин...
Где смелость в себе нашёл – сам не знал. Да только – так положено.
Плеть кивнул, ничуть не возмутившись. Сунул руку под рясу и достал серебряное Трипутье, висящее на длинной цепочке. Только вот, если обычно священный знак похож на три поднятых пальца, тут вниз шёл ещё один – Четвёртый, путь Отвергнутого
В этот раз судорожно кивнули оба стражника, а брат Мартин осенил себя знаком Триликого – трижды провёл правой рукой от живота вверх, сначала к правому же плечу, потом к солнечному сплетению, потом – к левому плечу. Поцеловал Трипутье и снова спрятал за пазухой.
– Ты, – кивнул Плеть на Роба. – Как звать?
– Роб! – тут же отозвался стражник. – Робин, то есть…
– Хорошо, Робин. Веди меня к пастору.
Роб кивнул, а Плеть продолжил:
– Веди через места убийств. Мы должны обойти их все.
***
Люди на них оглядывались. Украдкой, с опаской – но оглядывались. Плеть шёл чуть позади Роба, и стражник чувствовал себя не провожатым, а узником под конвоем.
Узкие грязные улицы Тирина с нависающими над головой двухэтажными домами всегда словно давили на него, выросшего в деревне, на просторе. Сейчас же приходилось выискивать самые глухие тупички, где и сотворил колдун свои чёрные дела. Прошли уже два места убийств из четырёх.
Тирин – маленький город, так что даже вкруг весь его обойти – недолго, часа полтора-два от силы. Хотя, по сути, они сейчас именно так и делали – колдун зверствовал в разных частях города, по сторонам света: сначала на западе, потом на юге, на востоке и, в последнюю ночь – на севере. То, наверное, тоже часть его жуткого ритуала – но об этом пусть голова у Плети болит.
Брат Мартин места убийств и не осматривал толком, просто доставал Трипутье и тихо молился, чтобы в конце осенить себя священным знаком и пойти дальше.
Робу было не по себе каждый раз. Он видел только одно тело, и даже этого хватило. Казалось бы – насмотрелся уже на трупы при том же взятии Болира – но то было давно. Война, чужой город... И, главное, там не были замешаны колдуны и их жуткие ритуалы.
Роб видел первую жертву, беспризорного пацана лет двенадцати. Всё тело его было изрезано, грудина пробита, а сердце – вырвано. Кричал он, наверное, ужасно – но никто ничего не видел и не слышал. Мостовая под парнем вся была изрисована кровью – потому и решили, что в городе колдун, слуга Четвёртого. Потому и вызвали Плеть. Кто ж знал, что встречать его будет Роб?
Сейчас места убийств прибрали, но тёмные пятна на камне остались всё равно. И чувствовалось что-то – давящее, жуткое, нечеловеческое. Так явно, что в ушах начинала гудеть кровь, а перед глазами плыли пятна.
Брат Мартин молчал, и от этого становилось ещё хуже. В голову полезли дурацкие мысли, страхи. Накинь ему сейчас Плеть петлю на шею и скажи: «Ты умрёшь за резню в Болире», Роб ни на миг бы не удивился. И даже сил в себе сопротивляться не нашёл бы. Хорошо, если б хоть в штаны не навалил. Ну – это пока жив, по крайней мере. Смерть опорожняет любые кишки. Великий уравнитель, мать её так.
Хотелось
– Брат Мартин, вы не боитесь, что колдун сбежит, как узнает о вас? Весь Тирин уже, наверное, шепчется, что в городе – Третий.
Плеть оглянулся, смерил Роба взглядом – не злым, просто внимательным. Ответил:
– Колдун проводит ритуал. Он уже совершил четыре убийства – а значит, подготовил себе все столпы. Три первых убийства – мальчик, девочка, снова мальчик. По одному ребёнку на ночь. Невинная кровь – осквернение трёх Ипостасей Триликого. Четвёртое убийство – сразу три ребёнка, так? Девочки?
– Так, – Роб сглотнул. Вспомнился утренний ужас, когда узнал про последнее зверство слуги Отвергнутого. Марта все эти дни была сама не своя, за пацанов боялась. А сегодня – всё утро рыдала навзрыд, Роб её кое-как успокоил, мол: «Дети все убитые – они старше десяти, а наши мелкие». Сам, правда, он понятия не имел, верно мыслит или нет.
– Это – славление Четвёртой Ипостаси. Осквернение невинных, боль и кровь.
Стражник кивнул в ответ. Осквернение невинных... Да, первых трёх детей пытали и убили. А девочек, которых замучили сегодня ночью – сначала изнасиловали. Мать одной из них, говорят, в полдень повесилась. Это ведь только в первый раз изверг сироту выбрал. Остальные дети пропадали из запертых домов, из под носа родителей.
Роб спросил:
– А что значит – столбы себе подготовил?
– Значит, никуда из города колдун не денется. Сегодня последняя ночь его ритуала, самая важная и самая сложная. Но, если он начал, значит, заранее приметил жертву. Он останется.
– Вы… Вы с ним биться будете? Тут, в городе?
Плеть молча кивнул, и у Роба по спине пробежал холодок. Казалось бы – это с самого начала было ясно, и всё же… В голове одна только мысль мелькнула: «Хоть бы не у моего дома».
– А у меня, это… У меня пацанов трое, – неуверенно произнёс стражник. – Год, три и четыре. А кто… Ну, это…
Роб не знал, как точно спросить, могут ли новыми жертвами стать его дети. Боялся, что Третий зыркнет да спросит: “За своих боишься – а чужие пусть мрут, так?” А ведь и вправду – так. Коли в последний раз только девчонки были – так может?..
– Спи спокойно, Робин, – хмыкнул Плеть. По лицу его ничего нельзя было понять, но вроде он и не осуждал. – Жертв-детей не будет, теперь ему нужна девушка – грешная, измученная, ещё не познавшая материнства. Но колдун и ей ничего не сделает. Я не позволю.
Роб ощутил, как с души свалился тяжеленный валун. Колдун, что силу у Четвёртого черпает – это страшно. Это то, с чем простыми человеческими силами не справиться. А в Плети – в нём ощущались силы... нечеловеческие. Какой-то особый, нерушимый монолит. Это пугало в нём, как и хищный взгляд – но и это же давало надежду.
Плеть, непогрешимый служитель Третьего Лика – единственный, кто сможет победить в этой битве. Кто сможет исполнить правосудие – истинное, благословлённое Триликим.