Четвертая пуля [Похищение. Четвертая пуля. Пусть проигравший плачет]
Шрифт:
Что же касается компании «Деф и К°», то у них дела шли очень хорошо. Селестин дружески приветствовал проходивших мимо молодых людей и тут же реализовал партию томатов из Алжира. Изабелла, которая не могла отделаться от мысли о том, что он спал в объятиях Мари-Лу, громко расхохотался, но, к счастью, торговец не заподозрил истинную причину этого веселья.
Бокс фирмы Пеллер был совсем близко.
— Так это здесь, — спросил Крысенок, — боши заложили пластиковую бомбу?
Он скорчил недовольную гримасу, всем своим видом выражая разочарование. Правда, теперь, спустя неделю, основные следы
Леонтина Пеллер, закутавшись в большой шерстяной шарф, с глазами, сверкающими от удовольствия, с жаром и упорством защищала постоянство цен. Как и сказала ее дочь, она буквально помолодела. Она подарила кокетливый взгляд Крысенку, который воспользовался случаем, чтобы ей представиться, и скорчила гримасу, узнав, что ей предстоит вернуться домой, но, вообще говоря, было уже около трех часов утра.
— Во всяком случае сегодня ничего не произойдет, — решила она.
Виктор Корню подписал ведомость, передал ее в бухгалтерию, сердечно поздоровался с Изабеллой и Гедеоном и неспешно вернулся к другой горячей точке сбыта.
— Хорошо. Ну, ладно, — решила Леонтина, — я поеду с вами, ребятки. Автомобиль не очень далеко отсюда?
Она собрала свою сумку и решительным шагом направилась в сторону центральной аллеи, где небольшие электрокары, нагруженные грудами ящиков, с трудом прокладывали себе дорогу. Изабелла растроганно смотрела ей вслед. На вдове Гюстава Пеллера были сапожки из тюленьей шкуры, на голове меховая шапочка. Ее светлый шарф перекрещивался на груди, а концы его были заправлены за пояс. Она была настоящей коммерсанткой Центрального рынка, с горящими глазами и оживленным лицом.
Изабелла направилась следом.
— Эй, месье Люркен, вы нас оставляете? — спросил Гедеон Шабернак.
Он был еще новичком в этом маленьком незнакомом мире, чтобы сразу же употреблять клички, которые зачастую были точнее, чем настоящее имя.
Но Крысенок, казалось, его не слышал. Привстав на носки, безразличный к тому, что происходило в проходе, он, нахмурившись, рассматривал бокс фирмы Пеллер, погруженный, как это было сразу видно, в глубокое раздумье.
— Ах, так, — пробормотал он, — мне хотелось бы…
В эту ночь так и не удалось узнать, чего хотелось Крысенку. Заглушая невнятный шум, раздававшийся в павильоне ЕЗ, через пластиковые двери павильона буквально ворвался грохот перестрелки, прерываемый криками ужаса.
Глава девятая
Именно в этот момент двери кафе «Фламбе» открылись, чтобы впустить двух оживленно беседовавших оптовых торговцев. Вместе с ними ворвался резкий визг тормозов.
Фернан Локар, пытавшийся достать бутылку с одной из верхних полок стойки, стоял спиной к двери. Он повернулся, спускаясь с табурета, на котором восседал, и закричал, не обращаясь ни к кому конкретно:
— Прячьтесь же, черт побери!
Из автомобиля, еще покачивавшегося на амортизаторах,
Первый достиг двери, прежде чем она закрылась за двумя оптовиками. Он толкнул ее плечом и оказался внутри.
Не прошло и трех секунд с того момента, как Игрок издал свой тревожный крик. Вопль его прервал все разговоры. В кафе, только что наполненном жизнью и теплом, неожиданно установилась нереальная тишина, тишина, нарушаемая только отдаленными звуками автомобильных гудков да гудением мотора грузовика, поворачивавшего на улицу Труа-Марше.
Двое или трое свидетелей вспоминали потом, что у вновь вошедших не было лиц — точнее, их гротескные черты были искаженными и ужасно деформированными. Для того чтобы обеспечить свою анонимность, они использовали классическое средство — нейлоновые чулки.
Человек в центре открыл огонь, положив конец общему параличу. Он поливал огнем стойку, не имея в виду какую-то конкретную мишень. Звон разбитого стекла аккомпанировал сухой очереди автомата. Большое зеркало позади стойки разлетелось с ужасным грохотом, сопровождаемым тонким звоном разлетавшихся вдребезги бутылок и бокалов.
Один из официантов закричал от боли. Его руки взметнулись в воздухе, как крылья ветряной мельницы, он рухнул на пол, и на его рубашке на уровне плеча расплылось большое красное пятно. Какая-то женщина истерически закричала, крик ее был настолько пронзителен, что почти непереносим для слуха.
Большинство посетителей бросились на пол. Остальные топтали их, мечась в поисках спасения.
Человек с автоматом сделал еще два шага, сменил угол прицела и возобновил обстрел. Теперь он поливал огнем пространство между стойкой и залом, вызывая новые вопли ужаса. Наступила слепая безумная паника. Укрыться от автоматных очередей, спасти свою жизнь любой ценой — стало единственной мыслью всех, находившихся в кафе. Мужчины и женщины, молодые и старые, все они беспорядочной толпой хлынули по обе стороны стойки, причем каждый отчаянно боролся, не боясь затоптать соседа, пока не затоптали его самого.
Фернан Локар, прячась за стойкой, пополз к выдвижной кассе, где он держал пистолет калибра 11,43. По дороге он наткнулся на бедра, лихо выставленные кассиршей Мадо. Та одобрила его торопливое решение и позволила ему проползти позади своего табурета, правильно оценив, что малейшая попытка подняться представляет опаснейшую ошибку.
Под напором группы людей одна из стеклянных перегородок кафе неожиданно рухнула. Вопя от ужаса, четверо посетителей бросились через смертельно опасную завесу из разбитого стекла. На мраморных плитах расцвел кровавый цветок, причем никто не знал, обязан ли он своим происхождением одному раненому или многим.