Четвёртая власть Третьего Рейха. Нацистская пропаганда и её наследники

Кеворкян Константин Эрвантович

Тем более, в Германии того времени действительно наблюдался патриотический подъем, связанный с очередным обострением немецко-французских отношений. В 1923 году в обеспечение репарационных выплат Франция оккупировала главный промышленный район Германии – Рурскую область. Вступавшие в Рурскую область французские войска столкнулись с пассивным сопротивлением немецкого народа. Их встречали на улицах огромные скопления людей, с неприязнью и ожесточением певших патриотическую «Вахту на Рейне». Вскоре французские войска расстреляли из пулеметов демонстрацию рабочих на территории завода Круппа в Эссене. Погибло тринадцать немцев, и свыше тридцати ранено. В похоронах жертв оккупационного произвола участвовало свыше полумиллиона человек.

Кроме того, перед французским военным судом предстал молодой нацист, некто

Лео Шлагетер. Несмотря на предупреждение французских властей, что саботажников будут казнить, Лео организовал взрыв на железной дороге. Казнь юного нациста-саботажника вызвала возмущение в Германии – сограждане Лео задавали себе вопрос, насколько правомерно убийство немецкого гражданина на немецкой территории в мирное время.

Шлагетер, вступивший в нацистскую партию годом раньше, стал для нацистов одним из первых героев в их пантеоне мучеников. Ну и конечно, герои требуют отмщения. Вальтер Кадов, который выдал Лео французским властям, через некоторое время был убит неизвестными. Согласно официальной нацистской историографии, акт возмездия совершили Рудольф Гесс и Мартин Борман.

Драматические события в Рурской области, наряду с новыми экономическими ультиматумами союзников, спровоцировали экономический крах и невиданную в истории Германии инфляцию. К 30 ноября 1923 года эмиссия достигла 4000 квинтильонов (миллиард миллиардов) марок. Банки брали 35 процентов в день за кредит, а выдавали вкладчикам только 18 за год. Мелкие вкладчики и владельцы правительственных облигаций потеряли все.

В то же время правительство, землевладельцы, которые погасили все свои полисы, промышленники, которые, возвращая свои долги бесполезными бумажками, становились абсолютными собственниками основного капитала, оказались в громадном выигрыше. Это стало одним из самых больших и грубых перераспределений богатства в истории ХХ века, сравнимого только с приватизацией на постсоветском пространстве. Для миллионов жертв Большой инфляции ее наследством явилась неугасимая ненависть к Веймарской республике, к ее истеблишменту, к Версальскому договору, к союзникам и ко всем тем, кто был с ними связан в Германии. Лозунг Гитлера «Долой предателей Отечества, долой ноябрьских преступников!» нашел сотни тысяч преданных сторонников. Немецкий средний класс изменил свою ориентацию – с демократической на националистическую.

Понятия «Родина», «патриотизм», «национальное возрождение» всегда являются беспроигрышными доводами в устах манипулятора сознанием. Но не менее важно найти для них объединяющую, точную и ёмкую формулировку. В 1923 году немецкий писатель-националист (и, кстати, большой почитатель Достоевского) Артур Мёллер ван дер Брук использовал термин «Третий рейх» для названия своей книги [6] . Симпатизируя расовой доктрине, Мёллер призывал немцев поддержать теорию превосходства нордической расы. Будущее, говорил он, целиком лежит в неразрывном союзе между Пруссией и остальной Германией. Он призывал соотечественников вернуться к сути примитивных и классических времен и продемонстрировать свое презрение к западному рационализму. Германия должна стать авторитарным государством с полностью централизованной, контролируемой и плановой экономикой. Все эти идеи и были изложены в его главной работе «Третий рейх» (1923).

6

Первый рейх – это Священная Римская империя, Второй, соответственно, Германская империя Гогенцоллернов.

Гитлер мгновенно оценил пропагандистскую привлекательность нового термина – «Третий рейх». Это название нравилось ему и потому, что имело некую мистическую связь со Средневековьем, когда «третье царство» считалось тысячелетним. Идея национального возрождения, не связанная с западным рационализмом, своим уникальным путем идущего от самой истории германского народа витала в воздухе. Немцы – нация высокообразованная, знающая и понимающая интеллектуализм, и если уж немецкая философия (явление мировое, как и «русская литература», «итальянская опера» и т. д.) склоняется к таким выводам, то, предполагал обыватель, так оно и есть.

Разочаровавшись в современном ему обществе, Мёллер в 1925 году покончил

жизнь самоубийством. Вообще, национал-социализм во многом был движением разочарованных Веймарской республикой интеллектуалов. Отто Штрассер, родной брат одного из лидеров нацистской партии Грегора Штрассера, считал, что «ни один будущий историк не может понять и объяснить Третий рейх, не прочитав «Закат Европы» и «Пруссачество и социализм» Освальда Шпенглера, «Народ без пространства» и «Неунаследованное наследство» Ханса Гримма и другие подобные труды» (30).

Большинство людей склонны к подражательному поведению, ориентируясь в своих поступках на действия авторитетных для них лидеров мнений. Им свойственно брать пример с тех, кого они «уважают», в данном случае, научной и интеллектуальной элиты нации. Но главное, чтобы к определенному выводу общество пришло как бы по собственному разумению, в результате развития собственных интеллектуальных возможностей.

Как замечает Г. Шиллер: «Для достижения успеха манипуляция должна оставаться незаметной. Успех манипуляции гарантирован, когда манипулируемый верит, что все происходящее естественно и неизбежно» (31). Для примера можно вспомнить и тезис о неизбежном распаде «последней империи» – СССР – только «потому, что все империи распались». Если, под воздействием полученных от лидеров мнения и распространенных средствами массовой информации сигналов, человек перестраивает свои воззрения и начинает действовать по новой программе – манипуляция состоялась. Часто это происходит потому, что просто окунуться в бурный поток информации гораздо легче, чем критически перерабатывать каждый сигнал. «Чужим умом живет средний человек, по крайней мере, в сфере идеологии, стандартов потребления и желаемого образа жизни» (32). Вот почему сегодня СМИ считаются самым мощным и эффективным средством господства над людьми, «четвертая власть» – это больше, чем власть в государственном значении этого слова.

И, конечно, направляемые определенной политической волей СМИ издревле этим пользуются. До сих пор выдающимся успехом пропагандистского влияния СМИ считается неожиданная победа консерваторов на выборах в 1925 году в Англии. Тогда несколько миллионов избирателей за несколько дней до выборов круто изменили свои намерения в результате дезинформации, которую распространила английская пресса [7] . Последующее разоблачение не имело эффекта – ведь никто не докажет, что именно эта фальшивка повлияла на избирателей, а дело сделано.

7

Т.н. «Письмо Коминтерна», в котором якобы московские коммунисты рассуждали о желательности победы лейбористов.

Кстати, о Коминтерне. Необходимо помнить, что двадцатые годы были в Германии временами ожесточенного соперничества с коммунистами. Победившая революция в России стала наглядным примером построения бесклассового общества по рецептам Карла Маркса. Понятное дело, что на родине основателя марксизма борьба за воплощение его наследия на практике приняла особо ожесточенный характер. Один из ранних призывов НСДАП гласил: «Вы хотите сперва увидеть в каждом городе тысячи людей повешенными на фонарях? Вы хотите сперва дождаться, чтобы, как в России, в каждом городе начала действовать большевистская «чрезвычайка»? Вы хотите сперва пройтись по трупам ваших жен и детей?» (33). Гитлер весьма эффективно начал использовать страх перед красным террором, настаивая снова и снова, что коммунисты в России уже уничтожили около 30 миллионов человек.

Хотя тот факт, что в его цифре произвольно прибавлен один ноль, ни в коем случае не уменьшает трагизма человеческих потерь на бескрайних просторах бывшей Российской империи.

В своих поездках «Гитлер всегда имел наготове карту города. Эти предосторожности не были чрезмерными, т. к. коммунисты постоянно ждали нас, готовые атаковать, и два раза в Кёльне и Бреслау после неправильного поворота мы попадали на улицы с красными флагами, которые приходилось преодолевать сквозь кулаки и крики толпы. Не нужно забывать, насколько были сильны коммунисты в те годы. В «красных» городах, типа Хемница, люди даже не осмеливались наряжать рождественские елки из страха быть атакованными фанатиками» (34).