Четвертое измерение
Шрифт:
Сонька сунула ее под мышку и побежала в столовую. Там вкусно пахло печеным и жареным. Возле поварих вертелись Марина Колобкова и Рыжик, клянчили ватрушки. Кроме этих двух сладкоежек в столовой не было ни души.
– Ой, Сонька, что пекут на вечер! – сказала Марина, отщипывая ей кусочек ватрушки.
Сонька попробовала ватрушку, еще горячую, ароматную.
И вдруг они услышали шум летящего вертолета. Шум постепенно перешел в оглушительный грохот. Все кинулись к окнам.
Шефы
Впереди группы летчиков шли подполковник Исаев и Иван Антонович. Дежурные распахнули перед ними легкую калитку ботанического сада. Табличка – «Земляной миндаль». Крохотные деревца с пояснительными надписями – «Пробковый дуб», «Эвкалипт», «Магнолия» – ровными рядами тянулись вдоль дождевальных установок, осыпавших их водяной пылью.
Летчики осматривали и крохотные экзотические растения, и крупные с широкими кронами яблони.
– Такое впечатление, будто сад ваш старше поселка, – сказал Исаев.
– Дело в том, что это действительно так. Пока шло строительство, я сам сажал деревья, привозил их на машинах вместе со стройматериалами. А ботанический сад закладывали сами дети под руководством преподавателя биологии.
Они свернули по узкой дорожке к интернатскому зоопарку.
– Фауна у нас в основном местная – черепахи, ящерицы, змеи.
– Змеи? – переспросил Исаев. – Здесь?
– Да, – Иван Антонович показал на сетчатый вольер.
Исаев сразу увидел клетки со змеями.
– О, и гремучая!
– Гремучая, – хмуро кивнул Иван Антонович. – А вот и гюрза.
Они остановились, разглядывая гюрзу. Крупная каменно-серая змея была чем-то раздражена; когда к клетке приблизились Исаев и Иван Антонович, гюрза подняла и угрожающе откинула назад голову, появлялся и мгновенно исчезал ее раздвоенный язык.
– Опасная, очень опасная змея, – сказал летчик. – Интересно, кому принадлежит идея основать здесь, при детском интернате, это ядовитое хозяйство?
– Мне. – Иван Антонович глухо кашлянул. – Но я представлял себе это в несколько иной форме… Понимаете, мальчишкам нужно что-то необычное. Малышу – кролик или черепашка. А для старшеклассников, особенно трудных, мы основали секцию змееловов. Я надеялся, что дело ограничится одной теорией. Но ребята так увлеклись, узнали столько интересного о змеях, что потребовали настоящих ядовитых змей. Я уступил. Завели гадюк и щитомордников. По согласованию с роно, разумеется. Вы знаете, здесь вообще довольно много змей в окрестностях. У нас всегда наготове шприцы, сыворотка… А вот это, – он показал на гюрзу, – никто тут держать не собирался, змееловы подкинули «подарочек» к празднику. На днях их заберут отсюда… Вообще-то не исключено, что среди наших выпускников когда-нибудь будут и змееловы-профессионалы. Но таким опасным змеям здесь не место.
Выйдя из вольера,
– Скажите, Иван Антонович, а сирот у вас в интернате нет? – неожиданно спросил летчик.
Директор быстро и внимательно посмотрел на него:
– Есть… Соня Боткина из шестого «А». Но мы просто забыли, что у нее нет родителей, да и она, по-моему, об этом забыла… Понимаете, само слово «сирота» тут как-то не подходит. Унылое слово из прошлого.
– И ее никто не удочерил? Директор интерната сухо улыбнулся:
– Пока это никому не удалось.
– А если бы она все же решила уйти в какую-нибудь семью, вы отпустили бы ее?
Директор молчал. Исаев уже решил, что он не ответит.
– Как я могу не отпустить?
– Но вам, я вижу, не хотелось бы этого.
– В данном случае мое желание ничего не значит. Захочет – уйдет. Хотя в интернате ей хорошо, – директор говорил с трудом. Видно было, разговор этот ему неприятен. – Я был бы, наверное, рад, если бы Соня нашла себе семью. Но это едва ли возможно. Она уже не ребенок. Время упущено. Сейчас она сама будет делать выбор, а не ее будут выбирать.
Все уже было готово к торжественному вечеру. Но произошло неожиданное для всех событие. Возле клеток с ядовитыми змеями вместе с Игорем Смородиным дежурил десятиклассник. Но, когда раздался гул вертолета, он оставил змей на Игоря и побежал встречать летчиков.
Неподалеку от вольера возле привезенных недавно досок играл первоклассник Филя Горохов. Он то отходил в сторону от досок и, наклонив голову, присматривался к ним, то вытягивал шею и закрывал ладошкой поочередно правый, то левый глаз. Свежее дерево ослепительно сверкало на солнце, тут и там на нем блестели капельки светлой смолы.
Потом, присев на корточки, Филя долго нюхал доски, трогал пальцем смолу.
– Ты после руки не отмоешь, – сказал ему Игорь. – Это же смола.
– А она сладкая? – спросил Филя. – Можно попробовать?
– Что ты… Горькая! И разве можно пробовать доски? Вот глупый.
– Я только немножечко лизну. Можно?
– Нельзя. Может, по ним кто ходил… И вообще… А ты – облизывать…
Филя еще некоторое время играл возле досок, потом вошел в вольер.
– Ты уже покормил животных? – спросил он у Игоря.
Игорь, томившийся от скуки, встрепенулся:
– Это не животные, это пресмыкающиеся. Понял? Змеи. А кормили их до меня.
– У нас дома тоже жила змея, – сказал Филя, – черненькая, а ушки желтые. Мама молоком ее кормила. Потом мы эту змею отпустили на волю. Вот.
– Это был уж… Послушай-ка, Филя, – Игорь вдруг стукнул себя кулаком по лбу. – Подежурь за меня. Я только схожу на летчиков поглядеть и вернусь. Ладно?
Филя с готовностью кивнул и спросил:
– А можно мне твоей шариковой авторучкой порисовать?