Четвертое измерение
Шрифт:
Выскочили мы из-за угла целой толпой и если бы полицаи ждали нас, то дело кончилось бы плохо, однако на тыл они не обращали внимание, азартно паля по дому, где скрылся Волков со своими бойцами, что упростило нам работу.
Упав на землю я переждал разрывы и вскочив махнул рукой вперед, и заорал:
– В атаку за Сталина!!! За Родину!!! Вперед!
Бойцы вскочив, с ревом в котором с трудом можно узнать русское УРА, от которого даже меня бросило в дрожь, побежали вперед стреляя на ходу по противнику. По всей деревне резко началась усиленная стрельба, перемешенная с разрывами гранат.
Бойцы
Вдруг из-за большого дома, в котором раннее явно был сельсовет, выскочила группа из двух десятков полицаев и рванула в нашу сторону, лишь некоторые из них отстреливались, остальные только бежали, многие бросили оружие, чтобы было легче бежать.
– Занять позиции!- уже орал Ковалев, но бойцов осталось мало. Шестеро красноармейцев лежали там, где их застали пули врага, и только одного из них перевязывали, остальным не повезло.
Подхватив карабин одного из погибших бойцов я лег у колодезного сруба и прицелившись нажал на спуск, мордатый мужик в ермолке споткнулся и покатился по земле, рядом звонко били карабины бойцов. Вдруг из-за того же здания сельсовета выскочила целая толпа красноармейцев на первый взгляд не меньше тридцати и остановившись стала целиться повинуясь командам невысокого командира.
– Укрыться!- тут же крикнул я откатившись за сруб, так как мы тоже были на линии стрельбы.
Раздался залп, и несколько пуль глухо впились в верхний венец, дождавшись второго залпа я осторожно выглянул, стоящих на ногах полицаев не увидел, поэтому осторожно встав помахал приближающимся красноармейцам. Глядя, как подходящие к раненым и убитым полицаям бойцы ведут себя, подумал:
'- Опытные однако! Сразу видно не первый раз в такой ситуации!'.
Подождав, когда было собран все оружие, и велев продолжающим лежать на позициях своим бойцам подниматься, то спокойно спрыгнув встав на ноги пошел к приближающему ко мне командиру, в звании старшего лейтенанта.
– Старший лейтенант Карапузов, командир батальона сто седьмого полка!- представился он, глядя на меня снизу вверх.
Так же бросив руку к фуражке, представился и я.
– Командир танкового батальона капитан Михайлов.
После мы довольно быстро разговорились.
Оказывается полк с остатками штаба дивизии выходили из окружения к своим, как дозор наткнулся на наш лагерь, из которого мы вышли всего пять минут назад. Переговорив со старшиной Егоровым, которого я оставил в лагере старшим они быстро собрали боевую группу и отправили ее нам на помощь, к тому же продолжавший сидеть на дереве Рамиль уже подсчитал примерное количество полицаев.
– Как только ваш капитан слез с дерева, и показал свое удостоверение нашим особистсам, так те перед ним буквально на цыпочках ходят!- продолжил рассказывать Карапузов, наблюдая как его бойцы зачищают деревню.
Ко мне быстрым шагом шел Волков. Подойдя, доложился, что он со своими бойцами взял в плен старшего полицая.
– Хорошо, молодцы, сейчас пойдем его и допросим, он хоть целый?
– Вроде того товарищ капитан.
– Та-ак, его еще допросить можно?
Волков виновато опустил голову. Рассказ Волкова мог бы вызвать у меня улыбку,
Главарю полицаев сломали челюсть, нет не так, когда его пытались скрутить, он смог вырваться, но один из бойцов успел поставить подножку и этот кабан со всего огромного роста треснулся челюстью о порог двери.
Оставив Карапузова разбираться с зачисткой деревни, я прошел к дому с многочисленными следами пуль в стенах. Войдя, я пригнулся о низкую дверь и вошел в большую комнату, пройдя мимо беленой известью печки, я сел на лавку напротив главаря.
– Ну и кто ж ты такой!?- спросил я вслух, никому особенно-то не обращаясь. Взяв со стола книжечку и полистав, стал читать вслух:
– Старший полицай Федор Бондарчук, хм, смешно. Что ж ты гни..а такую фамилию позоришь?
Посмотрев внимательно, на опутанного веревками полицая кивнул на челюсть, по которой текла розовая ниточка слюны.
– Как болезный, не болит?
Поймав свирепый взгляд, я обратился к стоящему рядом Волкову.
– Ты смотри сержант, не уважает он нас, брезгует говорить с советскими командирами.
Посмотрев на полицая немигающим взглядом, представляя что передо мной просто кусок мяса, предельно жестким голосом сказал:
– Ты никто и звать тебя никак. У тебя есть два выбора, умереть легкой смертью, рассказав все что мы спросим, или долгой и тяжелой, если будешь молчать. И не вращай глазами, знаю что со сломанной челюстью можно говорить, да больно, но терпимо.
Все-таки мы сломали его, правда в переносном смысле, до крайности дойти еще не успели, видно полицай понял что мы пойдем на все.
В принципе этот полицай знал не так много, как мне хотелось бы.
В этой деревушке они находились уже более десяти дней, и составляли один из узлов по отлову окруженцев, и кстати работали довольно продуктивно, так как за это время взяли и уничтожили, около двухсот окруженцев. Сами группы бойцов, выходили на деревушку довольно часто, бывали даже одиночки. Хорошо поставленная группа дозорных, неплохо справлялась со своим делом, вот только с нами у них вышел прокол. Часовые заметив нашу группу разведки, подумав что это все что есть спокойно пропустили их в деревню сопровождая по бокам. А вот когда они вместо того чтобы искать еду, стали просто обыскивать хаты, ввело главного в удивление, и он приказал отпустить разведку обратно проследив ее путь. А когда узнал что там целая толпа русских, да еще практически невооруженная, да еще и с бабами то вообще пребывал в эйфории от такой удачи.
А вот захват Волковым, Федора, стало роковым для полицаев. О плане главного знал только его зам, которого закололи ножом, когда дрались в сенях и наша атака стала для полицаев неожиданной.
– Слушай сержант, зачем они вообще к вам приперлись, да еще сами, не послав подручных?
– Так товарищ это не они к нам, а мы к ним. У них тут в подполе целый бункер с бойницами, вот мы и зашли в этот дом, кто же знал что тут главные прячутся.
В это время дверь отворилась и к нам зашли несколько незнакомых командиров. Один из них был в звании полковника, а перевязанный левый глаз делал его похожим на Кутузова.